Говорят, у нас есть замечательная птица по имени соловей, сказал император. Говорят, лучше её нет ничего в моём государстве. Почему мне ни разу о ней не докладывали?
Никогда не слыхал такого имени, сказал министр. Наверное, она не была представлена ко двору!..
Желаю, чтобы она явилась во дворец и пела предо мной сегодня же вечером! сказал император. Весь свет знает, что у меня есть, а я не знаю!
Никогда не слыхал такого имени! повторил министр. Будем искать, разыщем!
А где её разыщешь?
Министр бегал вверх и вниз по лестницам, по залам и коридорам, но никто из придворных, к которым он обращался, ничего не слыхал о соловье. Тогда министр снова прибежал к императору и заявил, что сочинители, верно, рассказывают сказки.
Ваше императорское величество! Не верьте всему, что пишут в книгах! Всё это одни выдумки, так сказать, чёрная магия!
Но ведь книга, в которой я прочёл о соловье, прислана мне могущественным императором Японии, в ней не может быть неправды! Хочу слышать соловья! Он должен быть здесь сегодня вечером! Объявляю ему моё высочайшее благоволение! А если его не будет, весь двор, как отужинает, будет бит палками по животу!
Цзин-пе! сказал первый министр и снова забегал вверх и вниз по лестницам, по залам и коридорам, а с ним вместе забегала и половина придворных уж больно им не хотелось, чтобы их били палками по животу. И все лишь об одном и спрашивали: что это за соловей, которого весь свет знает и только при дворе никто не знает.
Наконец на кухне нашли одну бедную девочку. Она сказала:
Господи! Как не знать соловья! Вот уж поёт-то! Мне позволено относить по вечерам моей бедной больной матушке остатки от обеда. Живёт она у самого моря. И вот когда на обратном пути я устану и присяду отдохнуть в лесу, я слушаю соловья. Слёзы так и потекут из глаз, а на душе-то так радостно, словно матушка целует меня!
Девочка, сказал министр, я зачислю вас на должность при кухне и исхлопочу вам позволение посмотреть, как кушает император, если вы проведёте нас к соловью. Он приглашён сегодня вечером к императору!
И вот все отправились в лес, в котором жил соловей. Шли они, шли, как вдруг замычала корова.
О! сказал камер-юнкер. Вот он! Какая, однако, сила у такого маленького создания! Мне определённо уже доводилось слышать его!
Нет, это корова мычит! отвечала маленькая кухарка. А нам ещё далеко идти!
Вот в пруду заквакали лягушки.
Восхитительно! Восхитительно! сказал придворный священник. Теперь я его слышу! Точь-в-точь как малые колокола!
Нет, это лягушки! отвечала маленькая кухарка. Но теперь, пожалуй, скоро услышим и его!
И вот запел соловей.
Вот он! сказала девочка. Слушайте! Слушайте! А вон и он сам!
И она указала на серенькую птичку среди ветвей.
Возможно ли! сказал министр. Никак не воображал его себе таким! Уж больно простоват на вид! Верно, он стушевался при виде стольких знатных особ.
Соловушка! громко крикнула девочка. Наш милостивый император хочет, чтобы ты ему спел!
С величайшим удовольствием! отвечал соловей и запел так, что любо-дорого было слушать.
Совсем как стеклянные колокольчики! сказал министр. Смотрите, как он старается горлышком! Просто удивительно, что мы не слышали его раньше! Он будет иметь огромный успех при дворе!
Спеть ли мне ещё для императора? спросил соловей. Он думал, что император был тут.
Мой несравненный соловушка! сказал министр. Имею приятную честь пригласить вас на имеющий быть сегодня придворный праздник. Не сомневаюсь, что вы очаруете его императорское величество своим восхитительным пением!
Меня лучше всего слушать в лесу! сказал соловей, но всё же охотно подчинился воле императора и последовал за придворными.
А дворец-то как украшали! Фарфоровые стены и пол сверкали тысячами золотых фонариков, в проходах были выставлены самые лучшие цветы с колокольчиками. Беготни и сквозняку было куда как много, но все колокольчики звенели так, что ничего не было слышно.
Посреди огромного зала, где сидел император, установили золотой шест для соловья. Весь двор был в сборе, а маленькой кухарке дозволили стать в дверях ведь она уже была в звании придворной поварихи. Все надели свои лучшие наряды, и все глядели на маленькую серую птичку, а император кивнул ей головой.
И соловей запел так дивно, что у императора слёзы набежали на глаза, и тогда ещё краше запел соловей, и песнь его хватала за сердце. Император был очень доволен и хотел пожаловать соловью свою золотую туфлю на шею. Но соловей с благодарностью отказался: