Густой сырой воздух и крутые спуски подсказывали, что до реки уже недалеко, но я ухватился за ржавую железяку и не мог двинуться с места. По всему спящему городу мелькали огоньки факелов. Со всех сторон неслись крики, звук торопливых шагов, лязг доспехов верховых — все это отдавалось у меня в голове.
— Идите. Я не могу…
Каллия сорвала с веревки чей-то черный передник и набросила его на плечи, как платок. Она вцепилась мне в руку.
— Ну, давай… Не бросать же тебя после всего! Да я свихнусь от любопытства, если так ничего и не узнаю!
— Вот что, Каллия. Давай-ка беги за доки, — велел элим. — Там сверни на север — и вперед до старой таможни. Прямо за ней — пивная, между ними проулок. Проулок спускается к воде, там ступени. У ступеней увидишь лодку. Сиди и жди нас. Порознь проскочить легче.
Наверное, Каллия была напугана до смерти, потому что спорить не стала. Она лишь погладила меня по щеке и шепнула:
— Жизнь за жизнь. Жду, — и скрылась в темноте.
От нее сладко пахло — лишь чуть-чуть отдавало дешевым вином.
— Теперь вы, — продолжал элим. — У нас, конечно, так быстро не выйдет, хотя тут совсем недалеко. Но послушайте… если вы потеряетесь, если лодки нет или еще что-нибудь пойдет не так, идите в «Кость и Репей» на дороге в Валлиор. Спросите Давина, скажите, что от меня. Он вам поможет.
До места встречи действительно было рукой подать, но добирались мы туда долго, потому что в лабиринте прибрежных кварталов все время приходилось петлять. Несколько раз мы видели вооруженных стражников, настойчиво расспрашивавших сонных обывателей. Каждый имел свое мнение о происходящем.
— Беглый убийца, — говорили одни.
— Какой-то сенай свихнулся от драконьего огня.
— Нет, ну вот придурок! Поджег «Гуртовщик» — эль ему, видите ли, не по вкусу! Схватил шлюху и говорит — кишки ей, говорит, выпущу, если деньги не вернете!
Нарим, прижавшись спиной к стене конюшни, прошептал мне в ухо:
— Хорошо, что не говорят, будто ему женщина не понравилась. Каллии это было бы как нож острый.
Шутку я не оценил — слишком устал.
Шайки бандитов воспользовались случаем и принялись останавливать людей на улицах. В каком-то проулке мы споткнулись о труп элима с разбитым лицом и окровавленными лохмотьями на тощем теле. Нарим больше не улыбался, он стиснул мне локоть и ускорил шаг.
Держась поближе к домам, мы свернули в мощенный булыжником переулок, круто спускавшийся к берегу. Дальний его конец упирался в широкую набережную, заваленную водорослями и мусором, а дальше виднелась темная туманная лента Лепандра.
— Давайте туда, — прошептал элим сзади и подпихнул меня к ухабистой булыжной тропе, которая вела к реке. — Спускайтесь, Каллия ждет. Мне надо оставить другу знак, чтобы он знал, кто взял лодку.
Я кивнул, моля всех богов, чтобы ватные колени не подвели меня напоследок. Где-то вода с мягким журчанием стекала в запруду. Мне казалось, что спуск никогда не закончится, но тут нога вместо твердого камня ступила в грязь. Неподалеку виднелась лодчонка — темной тенью на фоне темной воды она тихонько покачивалась у деревянных сходней. И ни следа Каллии. И тут вокруг меня запылали факелы, и я увидел широкоплечего детину, который держал перепуганную девушку за горло, нацелив ей в глаз кинжал. Я и дернуться не успел, как могучая волосатая лапа обхватила мне шею, а правую руку заломили за спину.
— Ну и ну! Только глянь, с кем нынче водятся высокородные сенаи! Ты что, парень, не знаешь, что от таких сучонок можно и вшей набраться? — проревел тот, который держал Каллию. Мне не нужно было даже смотреть на алую метку у него на запястье, чтобы понять, что это был Всадник, причем Всадник очень злой или очень пьяный — он просто не мог сдержать кипевшую в нем ярость.