Я не мог поднять глаз на арфиста. Только не теперь, когда он рассказывал мою историю, говорил о моем родстве, о моем праве, моем наследии и о земле – моей земле, вовлеченной в смертоносную борьбу.
– Великие боги… – пробормотал я и замолчал.
Я чувствовал на себе пристальный взгляд Финна. Но он не проронил ни слова.
Глава 3
– Я Лахлэн, – представился музыкант, – Я арфист, но также и служитель Лодхи Всемудрого, Лодхи Всеотца, хотите ли, я спою вам о Нем?
Молчание было ему ответом – молчание, полное благоговейного ужаса и глубочайшего почтения. Он улыбнулся, его длинные сильные пальцы вновь легли на струны:
– Ходят слухи о том, что мы, служители Лодхи, обладаем тайной магией. И слухи не лгут. Вы ведь слышали об этом прежде, не так ли?
Я огляделся вокруг: постояльцы словно окаменели на своих скамьях и табуретах, все взгляды были прикованы к арфисту. Я всерьез задумался о том, что же он собирается делать.
– Всеотец наделил нас даром песни, даром исцеления. даром слова. Но немного среди нас тех, кто одарен всеми тремя дарами…
Он улыбнулся – загадочной и мудрой улыбкой:
– Я – один из таких, и этой ночью хочу поделиться всем, что у меня есть, с вами.
Зеленый блик камня скользнул по его пальцам, начавшим замысловатый танец на струнах, и звуки, рожденные этим танцем, заставили меня затрепетать. Взгляд его вновь скользнул по лицам собравшихся, на миг останавливаясь на каждом, словно заглядывая в душу, читая сокровенные мысли. Он по-прежнему улыбался.
– Некоторые зовут нас чародеями, – тихо продолжал он. – Я не стану отрицать этого. Сотни лиг прошел я с моей Леди, многие земли повидали мы, я учился всему, чему мог. То, чем ныне я хочу одарить вас, желанно многим: многие хотят вернуться во времена невинного отрочества, в те времена, когда бремя мирских тревог и страстей еще не утяжелило душу, в то беззаботное и светлое время. Ныне вы вновь переживете все, что было лучшего в вашей жизни…
Синие глаза арфиста потемнели, став непроглядно-черными.
– Слушайте же – внемлите лишь мне и моей Леди – и да снизойдет на вас Дар Лодхи. Слушайте…
Зазвучала музыка, в первое мгновение показавшаяся мне самой обыкновенной я слышал такое тысячи раз. Потом – скорее ощутил, чем услышал странную, ускользающую, неуловимую мелодию, вплетающуюся в песню струн. Непривычную мелодию, вроде бы и вовсе лишнюю в основной теме, смутно отличающуюся от обычной музыки. Я уставился на руки арфиста, свивающие мелодию – тени и блики скользили по ним, тени и блики, тончайшая паутина, кружево света и сумрака… И внезапно почувствовал все это – в себе.
Я растворился в музыке, стал одинокой нотой, вплетенной в общую ткань.
Звенела струна – снова и снова: струна моей души под пальцами арфиста. Я смотрел и смотрел на тонкие чуткие пальцы, касавшиеся струн, и музыка заполняла меня…
Все вокруг теряло цвет – становилось тоскливым и бессмысленным, как пустой запыленный кубок. Все поглощало серое, бесконечное множество полутонов, светлых – без белого, темных – без черного: я погружался в мир теней, и тенью казался сам музыкант – серые одежды, серые волосы, серые глаза… Лишь арфа осталась такой, как была – медово-золотой, мерцающей, и зеленый камень поблескивал изумрудным оком… А потом исчезло и это.
Ни страха – ни крови – ни жажды мести… Только память былого, ощущение прошлого – юных дней, юного Кэриллона, с восхищенным изумлением разглядывающего великолепного гнедого боевого коня – подарок отца в день восемнадцатилетия. Я прекрасно помнил и тот день, и все, что подумал тогда об этом коне. Великий день – ибо в этот день я был наречен Принцем Хомейны и наследником Трона Льва.