А началось всё это где-то с полгода назад, практически с пустяка.
Михаил, как всегда, поздно вернулся из музыкального училища последняя пара заканчивалась аж в двадцать часов, затем ещё пятнадцать минут до вокзала, а там, если повезёт, тридцать сорок минут на электричке до Голованово и ещё минут пятнадцать пешком от станции, что расположилось на самой окраине Перми, врезавшись в тайгу.
Молодцы строители не тронули в микрорайоне ни сосен, ни берёз, дома прямо вписали в лесной массив. Асфальтированные тропинки здесь тоже радуют душу слегка петляют, огибая могучие стволы вековых сосен, пахнущих свежей смолой.
Бросив портфель, Михаил с порога крикнул:
Ма, я в ДК заниматься на фортепиано.
Фортепиано у них не было, и отец ещё год назад договорился с директором Дворца культуры, что Михаил будет вечерами приходить заниматься на фортепиано в свободной аудитории.
Опять убегаешь, нет, чтоб по дому помочь, из сил уже выбилась, прибирая за вами?! услышал Михаил строгий голос матери, уже закрывая входную дверь.
Через десять минут вахтёр Дворца культуры вручил ему ключ от свободной аудитории. Во дворце было шумно: сновала молодёжь, за дверью одной из аудиторий слышно было, как настраивается, модный в то время ВИА, а на сцену большого зрительного зала перетаскивают какие-то декорации
Время у Михаила в обрез, долго не постоишь, не посмотришь сорок пять минут на разучивание новой пьесы и ещё десять минут чтобы вернуться домой. Здесь, дома, его ждал баян и новая, очень сложная программа его первое переложение фортепианной пьесы и виртуозный парафраз «Утушка луговая», что обязательно надо было разыграть к годовому экзамену по специальности. Остальные пьесы не были столь сложны, и Михаил за них не переживал, вот разве что тремоло мехом в одной из них всё ещё не звучало так идеально, как ему хотелось бы. Вот это-то тремоло и стало в тот вечер причиной затянувшийся ссоры.
Опять рвёшь мех! резко открыв дверь кухни, громче обычного сказала мать, а потом перешла на крик. Отец, ты глянь, мы ему новый баян купили, последние деньги отдали, а он что делает инструмент портит!
А дальше понеслось. Никакие объяснения Михаила в тот вечер не принимались: ни то, что это такой приём игры, ни то, что так их учат, ни то, что это не вредит инструменту Дело дошло до того, что отец вытащил ремень из штанов, и высоко поднял руку, которую в тот вечер Михаил и перехватил:
Всё, пап, больше бить себя не дам! на низких нотах, упрямо смотря в глаза отцу, с какой-то злой радостью и уверенностью сказал он тогда.
Лучше б его выпороли
Тогда, зимой, с ним перестали разговаривать и мать, и отец. В течение долгого времени они даже не отвечали на его: «Ну, я пошёл в училище» или «Здрастье, я уже дома». Ни слова. Утром на столе завтрак. Вечером ужин. Всё
В тот год Михаил сильно заболел, и болезнь эта долго ещё его не отпускала.
Лишь после этого дома несколько смягчились, но всё равно в присутствии Михаила наступала гнетущая тишина, и все в доме начинали разговаривать односложно. Отец, бросивший после войны курить, тайно от всех смолил папиросы в туалете, старательно пряча бычки. Бабка Наталья (мать отца) зло шипела из-за дверей своей комнаты, поминая всех святых и сплёвывая ему вслед.
Пришла весна, а с ней и пора подготовки к годовым экзаменам, а с ними и телеграмма из Новосибирска о том, что бабушка Валя умерла. Это известие несколько выровняло отношение к Михаилу, но прежних добрых, доверительных отношений так и не стало.
Вечером, уже после переезда из Голованово в Пермь, на семейном совете решили, что в Новосибирск к деду поедет Михаил, почему именно он, Михаил тогда так и не понял. Его радовала эта поездка в родной город и возможность увидеться со старыми друзьями. А ещё его тайно радовало, что он вырвется из этой гнетущей атмосферы, что так надоела последнее время и начинала сильно его раздражать.
Трудность была только в одном ему было необходимо экстерном сдать все годовые зачёты и экзамены, а сессия ещё и не началась.
Форсируя все возможные сроки, он подгонял программу, часто оставаясь на ночь в училище. Спал там же, на столе в одной из аудиторий по два-три часа. Последнее время голодал, откладывая по рублю в день на поездку в Новосибирск, так как понимал, что вряд ли ему выделят много денег мать при каждом удобном случае упрекала его в том, что он вместе с переездом в Пермь уволился из музыкальной школы в Голованово, а в Перми так и не устроился на работу, а денег в семье почему-то вечно не хватало