Многообразие тихих звуков: шорохи, скрежет, шёпот… Если первые доносились из зданий, то шепот, казалось, шел отовсюду, проникая сразу в мозг – многоголосая зловещая какофония из несвязных обрывков слов и междометий. У теней не было устойчивых форм – по крайней мере, до времени – неназойливые смазанные колебания в затемненных зонах. Однако по мере продвижения вглубь города тени обретали формы, пока неконкретные – серые облака, но их становилось много, и они уже раздражали.
Обитатели города явно заинтересовались нечастыми в этих краях посетителями.
– Главное – не нервничать, – нервно заметил Толмак. – Эти ребята не кусаются.
Но бессилен разум перед непостижимым. Страх уже повсюду – покусывает поджилки, нежно гладит спину. Свершилось неизбежное: одно из очертаний – в просвете между руинами – обрело законченность форм. Серый туман зарябил, заклубился, растекся тусклыми кристаллами, и из ниоткуда вырвалась чудовищная пасть с горящими в районе гланд глазами. Рванули, как от холеры – вдоль дороги, заросшей чертополохом. Даже Толмак – безустанно твердящий о полной безопасности. Правда, он же и встал первым, тяжело дыша – опомнился. Остановил остальных.
– Стойте! Они же нас пугают, друзья, не майтесь дурью. Забава у них такая – выводить путников из равновесия, чтобы они дел понатворили… Не дадимся. Все идут за мной – спокойно, по центру дороги. Желательно смотреть только вперед, в светлое будущее.
Куда уж там! Вертели головами, как сычи, не пропуская ни одной подворотни. Буйство духов продолжалось. Огромная псина с пылающими зеленью глазами (собака Баскервилей удавилась бы от зависти) выпрыгнула из окна, метнулась наперерез. Сдавленно ахнула Арика. Дико рыча, псина сделала прыжок… и растаяла в воздухе.
Дальнейшие чудовища уже не впечатляли – как отрезало. Немного лишь понервничали, когда стая ящероподобных тварей с ревом спикировала на голову, а вот на стадо диких вепрей, идущих в психическую, уже смотрели как на забавное, но несколько подзатянутое кино.
Но потом устроители «фабрики грез» решили сменить режиссера. Остроглазый Прух дернулся первым:
– Смотрите, люди…
Два вполне респектабельных субъекта в синих одеждах и каких-то красных фригийских колпаках увлеченно болтали, стоя на крыльце. Дружно повернув головы, сбросили со спин… Автоматы? Видимо, да – треск очередей и пламя из стволов были абсолютно реальными. Попадали кто куда – Верест хлестнул затвором, пустил по колпакам длинную очередь. Где-то рядом застучал, визгливо ругаясь, Прух. Арика, как всегда, орала, зажав уши. И когда у нее оралка отсохнет?
– Прекратить! – буйствовал Толмак. – Вы что, совсем охренели?!
Субъекты в колпаках выбросили пустые магазины, вставили новые и, продолжая строчить от пуза, спустились с крыльца. Верест перекатился, дал новую очередь. Субъекты захохотали! Не спеша, дошли до обочины дороги, посовещались (пули летели через них, застревая в разбитой кладке), и ступили на дорогу.
– А ну пошли вон! Брысь! – вопил Толмак, исполняя какой-то ярмарочный танец. Стрельба прекратилась. Дошло.
Субъекты еще раз рассмеялись, дружно погрозили пальчиками и пропали. Остался шепот в пустых кварталах.
– М-да, – переворачиваясь на спину, вздохнул коротышка. – Совсем как в жизни.
Толмак в сердцах сплюнул.
– Понатворили. К вашему сведению, уважаемые коллеги, сегодня вечером у нас закончатся боеприпасы. Полагаю, там и повеселимся…
Следующая встреча не носила столь откровенно враждебного характера. Навстречу путникам брел какой-то бородатый бродяга на костяной ноге. Поскрипывал камень под ковром чертополоха.
– Пускай себе идет, – проворчал Толмак. – Спешить нам надо, а не рты разевать.
Верест посторонился. Бродяга косо глянул на него, пахнул потом и похромал дальше.