– Ну, это… Понимаешь, Лексус, ты ушел, я давай Макстера к загородке привязывать, а он возьми да и вырвись, да на мой тесак напорись…
– Который в рюкзаке лежал, – ядовито процедил Верест. – Остро наточенный. Сколько раз он на него напоролся?
Прух минутку подумал.
– Не-е, не лежал. Я его вынул – банку открыть. Проголодались мы с Арикой. Полдня крошки консервной во рту не было. А тут, думаю, дай, Макстера привяжу…
Не встречая активного сопротивления, коротышка погнал дальше:
– Вот такая петрушка, приятель. Ну, оттаранил я этого мученика подальше. Там какая-то морковка догнивала, на нее и завалил басурмана. Будут вместе гнить. А Арика сама говорит: беги скорее, Прух, догоняй Лексуса, да Ворчуна с собой прихвати и ходите за ним прицепом, не то он без вас дров наломает и живым не вернется… Так что не дрыгайся, Лексус. Побыстрее дело сделаем – пивка рванем. Как ты думаешь, в этом долбаном Залесье можно найти немножко пива?
Только сказка быстро сказывается. Да и то не всякая. Прибауточки уже не спасали. Чащоба уплотнялась, становилась непроходимым дьявольским бастионом. Форма «Бахтара» потеряла свой товарный вид, неуклонно превращаясь в лохмотья. Обильно ветвящиеся кустарники, щитовидная листва с яркими прожилками, висячие кисти бронзово-пурпурных цветов, исполинские деревья над всем этим благолепием – смешались в единую пеструю картину. Тотальная усталость гнула к земле. Ворчун путался под ногами, тихо поскуливая. Коротышка скулил погромче, перемежая жалобные стенания описанием постельных сцен с участием традиционных саддахов, фарханов и еще одного парня, в котором Верест без особой восторженности узнавал самого себя. Но особую пылкость коротышка не выказывал – понимал, что сам напросился.
В один прекрасный миг деревья расступились, явив разбросанный кустарник, а за ним знакомую дорогу. Метрах в ста располагалось что-то вроде КПП – в него и упирался продавленный колесами тракт. Остаток пути до придорожной ложбины, заросшей какой-то членистоствольной флорой, проползли на брюхе (остроухий Ворчун отлично выполнял команды намного лучше, чем Прух). Загрохотал мотор – не успели поддаться панике, как сработал инстинкт: дружно вжались в склон ложбины, а когда автотранспортное средство отдалилось, не сговариваясь, припали к дырам в кустарнике.
Невысокий забор оплетал лес. Угловатое, задраенное стальными жалюзи сооружение на колесах остановилось у ворот КПП. Замелькала униформа: двое выбрались из машины, четверо, вооруженные до зубов, вышли навстречу. Отдали честь по земному, в ответ получили для изучения стопку бумаг. То и дело улыбались – белобрысый крепыш в залихватски задранном берете даже похлопал стражника по плечу. Тот в ответ разразился тирадой – видимо, пожелал счастливо доехать.
К завершению беседы из серой будки, украшенной кустиками с изящными ветками и красиво расцвеченными листьями, вылезли еще двое. Раскрылись ворота – хищно рыча, рыдван убрался в лес. Не успели опомниться, как проскочило еще одно авто – больше смахивающее на легковое. Снова проверка документов, сопровождающаяся живым человеческим общением. Расхождение ворот…
Верест поймал себя на мысли, что происходящее сильно смахивает на какой-то художественный фильм из жизни партизан Великой Отечественной: секретная база СС, диверсанты, озабоченные взлетом всего этого на воздух, обстановка пугающей таинственности, величие миссии, забитое кувалдой в голову…
– Ползем в лес, – шепнул он. – Подальше отойдем, посмотрим, что за ограда такая…
Они продрались через чащу и метрах в трехстах от пропускного пункта приблизились к опоясывающей зону изгороди.