Сергей Чугунов - Дар случайный. Поэтические произведения разных лет стр 23.

Задует ночь зари вечерней свечку;
туман приглушит шёпот ручейка;
и, чуть дыша, ты выйдешь на крылечко
и будешь ждать, как будто не меня

Но я смогу, я подойду к крылечку.
Ты улыбнёшься: «Ты осмелился прийти?»
«Да,  я скажу,  вот мается сердечко,
болит, тоскует, да не по тебе»

Туманны мысли, злы и лживы речи
Глаза не лгут, но ночь лишила глаз!

«Не верь!  я лишь тебя ждала весь вечер»
«Не верь!  болит сердечко за тебя»

Для выбора жены измыслил я стандарт,
в нём три критерия:
 какой-нибудь талант;
 душа добрейшая;
 спортивная фигура

Когда же нет хотя бы одного 
то для меня избранница: иль дура;
или не значит ровным счётом ничего
Знать, никогда я не скажу ей слов «люблю»
и «навсегда»

Да вот беда!
(не знаю, чья вина)
Но под стандарт мой не подходит ни одна,
но, а троих я вряд ли прокормлю

Который день, который год
вчера, сегодня, завтра тоже:
никто,
            ничто меня,
                       как время,
                                       не тревожит;
года считаю  глупый пересчёт:
навряд ли три десятка наберётся,
но каждый с кровью мне даётся;
один за два идёт в зачёт

Тебе вчера звонил, да помешал,
ты что-то, там, на кухне колдовала,
а я ввязался и совсем некстати

Я в трубку перепугано дышал
и лепетал, коверкая слова,
что кругом колдовская голова
пошла
                    и позабылись все заклятья 
и колдовство, увы, не получилось

В надежде набираю номер твой,
но телефон гудит, не отвечает
Я не пойму, что это означает
И диск кручу, кручу, кручу
                                                        Зачем?
Ведь я опять, бесспорно, помешаю,
ни колдовству, чему-нибудь ещё
в твоё веселье-
               зелье
                                  скуки подмешаю,
а может хуже  чем-то разозлю

Быть может мне забыть твой номер?
Зачем мне быть всегда помехой?
Но заглушить ни в силах сердца стук,
я с детства страсть питаю к колдовству

Колдуй, колдуй
                                      Я позже загляну 
испить я жажду колдовского зелья
И коль не мил тебе  спокойно отрави 
уж лучше яд, чем скука да безделье!

Почто меня не научили видеть?

(О чём вы это?  Бога не гневите,
Бог  не Микишка  вдарит в чистом виде)

Ходить учили, говорить, молчать

(Кто на уста в горячке наложил печать?
На кухоньке обижено под нос бурчать)

Да по слогам читать слова простые

(Подписывайтесь тут, граждáне понятые
посля «казнить» не забывайте запятые)

Да буковки в тетрадке выводить

(А не учили с мыслию блудить?
Ещё не ясно, кто кого «итить»)

Почто меня не научили думать?

(Лапшу стряхни, печеньки полно хрупать?
Что в голове? Мыслишек мелких суводь)

Учили помнить, легче забывать

(Так в строчку прётся рифма «мать»
Два действия «делить» да «отнимать»)

Учили жить, любить и ненавидеть

(Нет похоти до времени обидеть
И «чувственный» для «чел» плохой эпитет)

Учили петь, но чаще подпевать

(Движения просты, распахнута кровать,
«иметь» совсем не в рифму с «флиртовать»)

Почто меня не научили делать?

(Природа видно обалдела,
Вам сил дала  не выдала надела)

Учили строить, а потом ломать

(Пожалуйтесь ещё на клушу-мать,
стремящуюся ваш запал сломать)

Боятся сильных, выезжать на слабых

(О, сколь чудес в стране орлов двухглавых:
и мужики в развратных бабах,
и шаурма в пите, коты в люля-кебабах)

Да не пошло ученье, видно, впрок

(Тут: или слишком сложный был урок,
иль слишком ложный был пророк)

Я вижу то, что видеть мне не должно

(Не потому ли боги так безбожны,
не потому ль итоги так ничтожны?)

Я думаю всё то, что говорю

(А всем правдивость по по фонарю,
никто не скажет вам «благодарю»)

Я делаю, как мне диктует совесть

(Ещё одна печальна повесть,
то ни поэзия, ни проза  просто помесь)

Знать потому и неучем слыву

(И слёзы так и льются Но к «реву»
одна лишь рифма есть, уймись поэт, «живу»)