Последняя тема Виктором Владимировичем воспринималась туго и, бесцеремонно прервав лесную умницу, он задал нетактичный вопрос:
– Сколько же вам лет Евдокия? Вы обладаете прямо-таки энциклопедическими знаниями. Хотелось бы знать, как долго вы их накапливали. Выяснилось, что бабушке сорок два года. Последние двадцать она собирает травы, делает настои, лечит ими людей, не брезгует заговорами, пользуется водой из чудесного родника, что в глубине леса.
Деликатность интеллектуала дала трещину ещё глубже:
– А себя-то что ж не вылечите?
– Да липнет всякая дрянь с людей. Не успеваю.
– Ну, спасибо, вывели. Здоровья вам.
* * *
Вечера под Владимиром волшебные. Длинные контрастные тени. Полное безветрие. Воздух живой.
Мишке нравилось сидеть расслаблено, прислонившись к теплой стене бревенчатого дома или к шершавому стволу старого дерева, глядя прямо перед собой, не моргая, не думая. Он любил просто наблюдать. С миром вокруг при этом происходили чудесные перемены. Обычно прозрачный и неподвижный в безветрие, нижний слой атмосферы начинал набухать, расширяться. Видимым становилось внутреннее строение того, что принято в традиционной науке настоящего считать смесью молекул различных газов. Взбудораженный рой прозрачных, похожих на насекомые существ, двигавшихся в вязкой, как кисель, среде по чётким орбитам, и имеющим одновременно небольшую степень свободы, очевидно, являлись частью одной живой сущности, которую люди привыкли называть воздухом. Потом контуры видимых в обычном состоянии объектов расплывались, но не надолго. Затем они собирались вновь, становясь менее чёткими, чем всегда, но зато проявлялись фиолетовые столбы различных оттенков, плотные и неподвижные. Красные и жёлтые шары, медленно скользили между столбами. Кажется, они свободнее проявляют себя в движении вниз и вверх, чем вдоль поверхности земли. При дальнейшем упорном созерцании проявлялся следующий пласт жизни, видимый Мишкой в серебристых и золотых тонах. Более подвижный и населённый, чем первый, этот слой был сложен для наблюдения. Видимо, эта форма жизни менее организована, или её организация сильно отличалась от привычной, к которой адаптирован человеческий мозг. Чем дольше мальчик вглядывался, не имея желания рассмотреть, тем больше проявлялось живых «воздушных» пластов. Скоро становилось трудно что-либо различить в мешанине накладывающихся друг на друга и взаимопроникающих объектов. Ещё Мишка знал, что для встречи с некоторыми формами жизни достаточно захотеть их появления. Так, если подумать о гноме, то он обязательно придёт, сядет рядом, глядя озабоченно, внимательно, пытаясь понять, зачем его вызвали.
Светлыми июньскими ночами, бывало, мальчик просыпался и смотрел в окно, которое выходило на величественный в своём разнообразии, спокойствии и загадочности красавец – смешанный лес. Сон, упорно утяжеляя веки, всегда пытался перетянуть малыша на свою сторону. Однажды, когда энергия жизни почти белой ночи взяла верх над усталостью тела, Мишка, заворожено глядя на яркую полосу оранжево-красного неба, лежащего на море оттенков темно-зеленого по ночному леса, медленно встал и словно притянулся силой своего восхищения к стеклу. Стоя у окна, взахлёб любя жизнь во всех красках, мальчик увидел над лесом группу причудливых огней. Они, светло-зелёные, жёлтые, голубоватые, будто бы беззаботно играли друг с другом, то зависая неподвижно, то стремительно разлетаясь в разные стороны подобно искрам праздничного салюта. Живые огни умели сливаться в один и уходить моментально, с фантастической скоростью, в даль.
* * *
Игорь Петрович любил преодолевать расстояние от Москвы до дачных участков под Владимиром по ночам.