– Одну минуту, милорды! По какому праву вы впускаете этого человека в зал Синдиката и ведете его к почетному месту? И по какому праву ему позволено носить эту мантию?
Лорд-маршалы пораженно уставились на него, между тем как в зале и на площади послышался сердитый гул разгорающихся споров. Многие люди в толпе и даже некоторые синдики разразились негодующими криками в адрес Мрачного воина, но тут на другом конце зала поднялся еще один человек в коричневой мантии с меховой каймой, лишь подчеркивавшей его дородное телосложение. Его звучный, басовитый голос перекрыл шум:
– По праву решения этой ассамблеи, которое было принято полгода назад и с тех пор никем не оспорено, лорд Брион! А также в знак признания его заслуг и в награду за великие дела. Насколько мне известно, ты не удостаивался подобных почестей!
– Но как быть с этой удивительной мантией, милорд Катэл?
– М-м-м, что касается мантии… – Голос торговца, как всегда, был медовым, но отчасти утратил первоначальную уверенность. – Что ж, он сам выбрал свой наряд, и я не знаю закона, который бы запрещал это.
Керморван с достоинством поднял голову.
– Уважаемые лорд-маршалы, это мантия, которую носил мой прадед на собраниях Синдиката, что является древним и неоспоримым правом нашего рода. С каких пор это могло измениться? И по какому праву здесь задают подобные вопросы?
– Вопрос был задан из-за настоятельной необходимости отменить поспешное и опрометчивое решение, принятое в трудную минуту, – с не меньшим достоинством ответил Брион. – А вслед за этим, возможно, определить степень вины и назначить наказание.
Резкие шепотки, изумленные и испуганные, пронеслись по залу, отозвавшись шуршанием сухих листьев под куполом крыши. Из толпы снаружи снова донесся глухой ропот, в котором звучало как согласие, так и недовольство.
– Но… но он даже не занял свое место в собрании! – возмутился старший лорд-маршал – тучный краснолицый пожилой человек с коротко стриженными седыми усами. Его голубовато-серые глаза были не пронизывающими, как у Керморвана, а мутными и выпученными.
– Похож на дохлую рыбу, – прошептала Иле. – Только соображения еще меньше.
– Тогда пусть стоит, – тихо сказал Брион. – Как и все остальные, кого приводят сюда, чтобы услышать наш приговор.
Ему ответил нестройный хор голосов. Элоф мог слышать, что ни в зале, ни в толпе сторонники Керморвана не преобладают; тут и там вспыхивали мелкие стычки, и группы стражников торопливо устремлялись в разные стороны, чтобы утихомирить нарушителей спокойствия. Сконфуженный лорд-маршал совещался со своим коллегой, более молодой копией самого себя. Оба недоверчиво поглядывали и на Бриона, и на Керморвана и, когда стражники наконец восстановили порядок, объявили, что все временно могут занять свои места, но без торжественной церемонии, а Брион имеет право высказаться. Тот улыбнулся, отвесил изящный поклон и вышел в центр зала.
– Уважаемые лорд-маршалы и собратья синдики! Прошу прощения за любые слова, которые могли показаться вам недостаточно учтивыми, но для меня это было единственной возможностью предупредить то, что в противном случае было бы нелегко отменить. Мастер Катэл, оправдывая странное решение Синдиката, вы упомянули о неких великих деяниях, совершенных этим человеком. Но мы, как и все остальные достойные горожане, вынуждены спросить: совершались ли вообще такие деяния?
– Ч-что это за глупость? – запинаясь, спросил лорд-маршал в потрясенной тишине.
– Боюсь, это ваша глупость, – сурово ответил Брион. Он повернулся к другим синдикам. – К чему сводятся эти деяния? К хитроумной уловке, которая, со стыдом вынужден признать, была поддержана некоторыми в этом городе и названа причиной поражения всей варварской армии, осаждавшей Кербрайн. Но каким образом? – Он покачал головой, словно в изумлении.