Он усмехнулся, заметив деланно бесстрастный вид Хэла.
— Я не имею в виду ничего оскорбительного, на некоторое время оставляя вас на земле от греха подальше. Думаю, вы это поймете. Уверяю, ваша нынешняя подготовка мало чем вам поможет в здешних условиях. А теперь давайте покормим ваших людей и попробуем как-нибудь извернуться, чтобы расселить всех.
— Среди нас четыре женщины, сэр.
— Я слышал, что прекрасному полу наконец-то отдали должное, — усмехнулся Милетус. — Тревожиться не о чем. Не думаю, что у кого-либо из моих ребят остались силы на заигрывания, если вы имеете в виду это.
Новоприбывших распихали куда только можно, некоторых по уже существующим палаткам, других в более маленькие, которые они привезли с собой.
Сопровождавший их офицер со своими людьми отправились обратно, явно радуясь тому, что ближе к фронту им ехать больше не требуется.
Милетус не стал устраивать новичкам никаких испытаний с целью выявить лучших и худших. Вместо этого он одного за другим погонял их над лугом, приказав выполнить кое-какие маневры.
Хэл быстро понял, что в запустении, царившем в лагере, не стоило винить ни войну вообще, ни небрежность командования в частности.
Эскадрилье сильно досталось, когда рочийцы прорвали линию фронта. Большие потери всадников и драконов стали результатом совместного применения рочийской магии, катапульт, которые подтянули прямо к линии фронта, и погоды. Разгром усилило появление двух вражеских драконов, которые напали на дирейнских зверей и довели их до такого неистовства, что те принялись метаться в воздухе, теряя своих всадников, а потом скрылись в тумане.
Это было скверно уже само по себе... но потом драконы привели вражескую конницу через прорванные позиции дирейнцев прямо к летной базе.
— Все до единого, — устало сказал Милетус, — стали пехотинцами и сражались из последних сил. — Он грустно оглядел лагерь. — И хотя, признаться, этих сил было немного, нам все же удалось оттеснить их обратно. Пожалуй, наиболее героически вел себя наш повар Чук.
Хэл подождал разъяснений, но их не последовало.
— Сэйджинское командование предложило для охраны лагеря своих пехотинцев, но я сказал, чтобы они не снимали своих людей с рубежей, кроме катапультистов. Здесь больше не осталось ничего такого, ради чего стоило бы затевать вторую атаку. — Он посветлел лицом. — По крайней мере, не было ничего до вашего прибытия.
Хэл ухмыльнулся.
— Я вижу, наше появление вас несколько обнадеживает.
* * *
Хэл отыскал относительно сухую палатку с четырьмя койками. Три из них были свободны, а четвертую занимал жилистый человек с роскошными усами, представившийся Эймардом Квесни и предложивший Хэлу занять любую приглянувшуюся койку.
— А я никому не помешаю?
— Если помешаешь и кто-то будет возражать, соберешь манатки и выметешься, — сказал Эймард, затем добавил: — Все они мертвы, а я уже устал ждать их призраков.
— Тесно, но уютненько, — заключила Сэслик, обведя рукой свою маленькую хибарку. — Обрати внимание на зелень на крыше. Она будет хорошо гармонировать с цветом моего лица, когда я начну думать о том, во что ввязалась, решив поиграть в войну.
Лачуга была небольшой, всего десять футов в длину. Но искусный плотник повесил по стенам полки, а в двух стенах были сделаны замысловатым образом открывающиеся окна.
— Рассчитана на двоих, — сказала Сэслик. — Но я спрятала вторую койку, пока на нее никто не позарился.
— Зачем? — удивился Хэл.
— Интересно, у твоей матери все сыновья такие недогадливые?
— Похоже, что так. Объясни.
— Я подумала, что один тугодум с севера может как-нибудь захотеть навестить меня, а поскольку ни секс втроем, ни свидетели меня не вдохновляют, я решила, что нам не помешает уединение.
— А-а.