Еще через десять минут спустя я спустил в унитаз стружки, засунул кусок дерева под ванну, вернулся в комнату, допил кофе и вызвал официанта, чтобы он забрал поднос.
Официант был одним из них. Внимательно осмотрев тарелки, столовые приборы и все остальное, успокоенный, он вышел из номера. Наутро я вел себя в сортире таким же образом, так что если они и обращали на это внимание, то могли просто причислить меня к тем, у кого кишечник работает как часы.
На седьмой день плоская маленькая имитация пистолета была готова. Единственным отступлением от обычного порядка — которое они, кстати, не заметили — было то, что на этот раз я прихватил с собой в ванную бутылочку с ворчестерским соусом, придавшим нужный оттенок игрушечному пистолетику. Когда я вернулся, пистолет был у меня под рубашкой, а бутылочка снова на подносе — пришла пора вызывать официанта.
Нужно было все рассчитать. Они явно предполагали, что я раскушу официанта, поэтому не могли предоставить мне шанса наброситься на него и отобрать револьвер, значит, он, скорее всего, безоружен. Дверь всегда запиралась снаружи и отпиралась, только когда мне приносили еду или когда входила горничная. Горничная была служащей отеля, так что в коридоре должен был кто-то находиться, на случай если я захочу прорваться в момент ее появления. Но когда входил официант, вряд ли охрана была начеку.
Он приходил строго по расписанию, но действовал уже не так внимательно и настороженно. Я давно изучил его поведение. Когда он направился с подносом к двери, я поспешил за ним, якобы включить телевизор, по дороге схватил со стола бутылочку с соусом и, оказавшись в единственном месте, которое не просматривалось из прозрачного зеркала, стукнул парня по уху.
Я уже был за дверью, с деревянным пистолетом в руке. Тип, сидевший в коридоре, лениво обернулся, ожидая увидеть официанта, и чуть не подавился слюной. Прежде чем он успел что-либо предпринять, я покачал головой и сказал:
— Даже не пытайся, старина. Лучше повернись.
Все произошло молниеносно. Он сделал так, как я сказал. Я вытащил пистолет из его кобуры и толкнул молодца в противоположную дверь. Внутри обнаружился еще один тип с таким же ошарашенным видом. Мне даже не пришлось ничего говорить, он тут же выложил руки на стол, за которым играл в карты, и позволил взять пистолет. Все, что он смог, — взглянуть на напарника и хрипло прошептать:
— Как, черт побери, это случилось?
— У него был пистолет, — ответил тот.
— Но... где?
— Заткнитесь, — приказал я.
Я приковал их к батарее их собственными наручниками, засунул им кляпы, связал ноги простынями, чтобы они не слишком шумели, а затем послал обоим прощальный поцелуй. Они выглядели довольно печально. Завтра, впрочем, они будут еще печальнее — как и многие другие.
Но коль скоро я не один из них, значит, все в порядке.
Остальное было делом техники.
Лифтер, после того как я присвоил его пистолет, спустил меня на нижний этаж, парень почти не сопротивлялся, пока я связывал его и засовывал в рот кляп, для чего я воспользовался его же одеждой. С типом у бокового выхода тоже не возникло особых проблем. Охранявший внутренний дворик так и подпрыгнул от ужаса, но был подвергнут той же процедуре. К этому времени у меня уже скопился целый арсенал, лишняя тяжесть мне была ни к чему, поэтому я сложил оружие горкой рядом с последней жертвой, водрузив сверху мою деревянную модель, как наглядный урок, — и перемахнул через забор.
* * *
На этот раз я заставил их попариться недельку. Я пробил брешь в их системе, чертовски отчетливо представляя, что происходит сейчас за многими закрытыми дверями. Каждый раз, когда думал об этом, я не мог сдержать ухмылку, а затем разражался смехом; окружающие невольно косились в мою сторону, опасаясь, что я не в себе. Если бы они знали, какую отличную шутку я проделал, — смеялись бы вместе со мной.