Вы не против, если я вас обыщу? спросил Стадлер и, не дожидаясь ответа, поднялся, похлопал Винклера по бокам, провел руками, нащупывая возможные спрятанные предметы. Баритон продолжал кричать и обвинять полицейского во всех глупостях человеческих. Ничего в многочисленных складках его одежды спрятано не было и уж, тем более, не оказалось острого кинжала, с помощью которого был несколько минут назад заколот исполнитель главной роли. Поскольку никто из основных персонажей до прибытия полиции не покидал сцену, орудие убийства могло находиться только где-то здесь и нигде больше, если, конечно, у убийцы не было сообщника, в суматохе поднявшего брошенный Анкастремом кинжал и оставившего эту опасную улику где-нибудь но, опять же, в театре, потому что из здания никто выйти не мог. Когда, однако, Стадлер представил себе обыск пяти десятков комнат, плюс коридоры, помещения под и над сценой Нет, все это ему определенно не нравилось.
Ну, сказал Винклер, неожиданно успокоившись. Неужели он до того момента действительно боялся, что в его одежде обнаружат настоящий кинжал, с помощью которого он якобы убил своего друга? Ну, повторил он, усаживаясь в кресло и взглядом приглашая старшего инспектора сесть напротив, убедились? Послушайте, пока вы тратите на меня время, какая-то сволочь тут он убежит, а вы
Никто никуда не убежит, отрезал Стадлер. Сидите.
Он обернулся к Тамаре, будто только что заметил ее присутствие.
Ваше имя госпожа Беляев? Вы исполняли роль м-м
Амелии, пробормотала Тамара, я жена вот господина Анкастрема
Ну да, по роли. Что вы видели? Опишите, пожалуйста, так подробно, как только можете.
«И пусть господин Анкастрем послушает», было написано на лице полицейского.
Я пробормотала Тамара и, восстановив в памяти то, что, как ей казалось, было истинным ходом событий, описала Стадлеру движущуюся картинку, будучи уверена в том, что не только движения свои, Густава и Анкастрема восстановила верно, но и спетые каждым из них фразы передала пропела mezzo voce с нужными акцентами.
Лицо Стадлера пошло пятнами он был здесь не для того, чтобы слушать пение примадонны, решившей показать тупому служаке, что она, видите ли, не кто-нибудь, а главная солистка, и он хотел было уже прервать эту странную вокализацию свидетельского показания, но Тамара допела, наконец, до нужного момента и сказала тихо:
А потом я повернулась и посмотрела Он лежал И кровь Муж все-таки убил короля!
П-ф, фыркнул Винклер и демонстративно отвернулся.
Хорошо, буркнул Стадлер. Вы оба Вы и вы. Поедете со мной. Я задерживаю вас до выяснения обстоятельств, как свидетелей пока как свидетелей убийства Томмазо Гастальдона.
Но послушайте, старший инспектор! вмешалась молчавшая до сих пор и стоявшая поодаль, сцепив ладони, миссис Дженис Манчини дель Сесто. Послушайте, вы же не думаете, что Это невозможно, и вы это прекрасно знаете! Завтра у нас премьера, вы понимаете, старший инспектор? Я могу заменить Густава, даже Анкастрема, но до субботы не будет никакой замены госпоже Беляевой, потому что дублирующая солистка занята в «Травиате» в Мадриде и будет здесь только в пятницу, вы понимаете, что произойдет, если сорвется премьера?
Миссис, учтиво по видимости, но с ясно показным раздражением, произнес Стадлер, вы понимаете, что речь идет об убийстве?
Нет, не понимаю! воскликнула миссис дель Сесто. Этой картонкой невозможно даже поцарапать!
Будто Стадлер и сам этого не видел
На сцену вышла новая группа это были криминалисты, сразу приступившие к работе и не обращавшие никакого внимания на людей, продолжавших выяснять отношения: они перевернули тело, и на Тамару взглянули широко открытые безжизненные глаза. Томмазо будто хотел понять, что же с ним произошло, он всегда так смотрел, когда не понимал чего-то, взгляд у него становился отсутствующим и будто плоским, как взгляд мраморной статуи, таким же он был и сейчас, и Тамара подумала, что на самом деле все это очень глупый розыгрыш, просто Гастальдон сильно задумался, но думать долго он был не в состоянии, и значит, сейчас
Ничего, конечно, не изменилось, а взгляд кто-то из полицейских попросту выключил, закрыв Гастальдону глаза. Наверно, только в тот момент Тамара и поняла окончательно, что Томмазо умер, убит, умер, убит, умер