— Просто дело в том, что на улице нам придется действовать по-другому.
Она выпрямилась и села вполоборота к нему, подняв вверх три пальца, будто давала бойскаутскую присягу.
— Я ручаюсь, — горячо прошептала она, — что эти гнилые ублюдки сроду не общались с полицией по собственному почину и не станут этого делать ни в коем случае. Они не позвонят в полицию, в этом я клянусь.
— Ну что ж, хорошо. Теперь подумаем, как отсюда выбраться.
— А вы мне не верьте. Помогите мне встать с кровати.
— Давайте.
Она сползла с ложа, взяла Грофилда за правую руку и помогла ему преодолеть период шаткого равновесия между стоячим и сидячим положениями. Едва очутившись на ногах, Грофилд почувствовал себя лучше.
Он оглядел комнату. Она была обескураживающе пуста. Без занавесок на окнах и покрывал на кровати комната казалась голой и нежилой.
Не считая кровати, в комнате имелся скудный набор гостиничной мебели; металлический комод, раскрашенный под дерево, торшер со странным розовым абажуром, модерновое датское кресло с зеленым сиденьем и спинкой из кожзаменителя, небольшой письменный стол и стул под стать комоду и невысокая подставка для багажа в изножье кровати.
Грофилд сказал:
— А разве у вас нет никаких пожитков? Багажа?
— В стенном шкафу.
— Вытащите его, давайте посмотрим, может, найдется что полезное.
Она вытащила из стенного шкафа два белых чемоданчика, довольно дорогих с виду, положила их на кровать, раскрыла и посторонилась.
— Как видите, — сказала она, — ни пистолетов, ни ножей, ни ручных гранат.
— О Господи, — простонал Грофилд. — А я-то возлагал на ваш скарб такие великие надежды. — Он подошел к чемоданам и пошарил в них правой рукой.
Обычное барахло: кашемировые свитера, хлопчатобумажные блузки, шерстяные юбки; лифчики и трусики, чулки и подвязки, но без пояса; четыре пары туфель, все разного фасона, и несколько скатанных пар носков; зубная щетка, паста и целый набор всевозможных умывальных принадлежностей и косметики.
Пока он рылся, она вполголоса сказала:
— Вы знаете, мне уже страшно.
— Ничего, — рассеянно ответил он, думая о другом:
что пустить в ход, как использовать, какой разработать план.
— Убежать от них, — продолжала она, и шепот ее сделался хриплым, — ускользнуть от них — это одно. Но ведь вы хотитенапасть на них, хотите, чтобы мы пробивались с боем.
— Это единственно возможный путь. Мы могли бы связать одежду, сделать еще одну веревку, но я не думаю, что она выдержит.
— Не удержусь на ней и я. Моя левая рука ни на что не годна. Я только и могу, что держать в ней чашку или ложку, вот и все.
— Значит, придется пробиваться.
— По центру, — сказал он. — Без блокировки по краям.
— Но их трое, они все здоровые и вооружены. А нас двое, и мы только наполовину здоровы, и половина нас — девушка, и мы безоружны.
— Да, да.
— Может, нам следует подождать и посмотреть, что...
Он поднял какую-то жестянку и спросил:
— Что это за штуковина?
— Что? Ах, это лак для волос. Ну, вы знаете, чтобы прическа сохранялась.
— Там жидкость под давлением, да? И она разбрызгивается вот отсюда, сверху. — Он нажал кнопку, и из жестянки с шипением выскочило облачко пара. — Летит недалеко, — заметил он. — Быстро рассеивается. Вам эта штука когда-нибудь попадала в глаза?
— Боже милостивый, нет! Жжет ужасно.
— Откуда вы знаете?
— Ну, однажды немного попало мне в глаз. Щиплет, как мыло, только гораздо сильнее. На жестянке написано, чтобы ни в коем случае не брызгали в глаза.
— Прекрасно. — Грофилд отошел и поставил жестянку на комод. — Оружие номер один, — сказал он, возвращаясь к чемоданам.
Девушка спросила:
— Лак для волос? Против пистолетов?
— Вы же положили эту вещь в чемодан, не я.
— Нам лучше подождать, честное слово.