Так что, продумав еще вечером пути отступления с Королевского Холма, никем не замеченный пришелец решил без необходимости в схватку не вступать, а воспользоваться именем этого несомненно почтенного человека. Простой солдат Гвардии Короны Дабур превратился в тэба Рубада, а к мешку с «колдовскими вещами» никто из солдат не посмел бы и прикоснуться.
По серым пустынным улицам он двигался по направлению к Западным Воротам. Первый Час Утра уже в разгаре, и ворота должны быть распахнуты для охочих до зрелищ, но если нет… Не мог же он ожидать среди стражников Гвардии, да еще с таким грузом!
Мнимый стражник выехал на широкую улицу перед Площадью Ворот, и ему навстречу попалась повозка с крестьянами, глазевшими на городские кварталы и постройки. Ворота открыты. Он поскакал прямо к воротам, закричал на людей в повозке, что как раз проезжала в створ, требуя освободить дорогу, и пронесся мимо, даже не замедлив бег коня. Это всего лишь Городские Ворота в праздничный день, а не мост через Трайн. Никто даже не подумал остановить стражника Гвардии Короны, да не простого, а старшего полуканда, спешащего куда-то в такую рань и, как видно, с важным поручением.
Он выехал из города и поскакал по дороге. Некоторое время, на случай, если его отъезд свяжут с исчезновением узника, он держался этого направления. Но стоило облаку пыли от копыт коня Дабура смешаться вдали от ворот с пылью, поднятой повозками и лошадьми тех, что стремились сегодня в столицу, как он съехал на первую же тропу, что увела его в лес, и поскакал на юго-восток, широко огибая Эгрос с юга. Там, в лесу Басс, ждал его конь, а за ним лежал обширный и лесистый край Тэйсин, где можно легко затеряться.
ГЛАВА 2
Спасенный очнулся через несколько дней. Он долго лежал с закрытыми глазами и слышал только шум листвы и крики птиц. Наконец веки дрогнули, и солнце хлынуло в глаза, совершенно ослепив его. Он долго и мучительно привыкал к солнечному свету. После первых робких попыток бывший узник уже ожесточенно стремился узреть окружающий мир и то место, где он теперь находится. Но лишь когда прошла острая боль, он стал различать окружающее. Однако с того места, где он лежал, разглядеть можно было лишь деревья невдалеке да остатки старой каменной кладки вокруг, изрядно поросшие растительностью. Он попробовал повернуть голову, но от резкой боли потемнело в глазах, и он застонал.
– Итэрэи! – раздалось откуда-то сзади, и через несколько мгновений над ним вырисовался силуэт в темном.
Лежавший помедлил немного и тихо, почти беззвучно, произнес ответное приветствие. Видно было, что он силится разглядеть своего собеседника, и тот, чтобы облегчить эту задачу, опустился на колени рядом с ним. Он и сам вглядывался в лицо спасенного, но не мог прочитать там ничего, кроме удивления, потрясения. Ни следа радости освобождения. Некоторое время они так и вглядывались друг в друга, ничего не говоря. Наконец сидевший на коленях спросил:
– Ис и лле?
– Да, – ответил спасенный чуть слышно на кро.
Легкая тень набежала на лицо вопрошавшего, но больше он ничего не сказал, поднялся, его шаги прошелестели где-то сзади. Вернулся он с флягой и бережно поднес ее горлышко к губам спасенного. Тот жадно сделал глоток, но поперхнулся и зашелся в тяжелом кашле. Казалось, все внутри у него взорвалось болью, непонятно было, на что это больше похоже, на кашель или стоны. Незнакомец осторожно придерживал его за плечи, чтобы тот не причинил себе резкими движениями еще большего вреда. Затем он опять поднес флягу к губам раненого, и тому удалось сделать несколько глотков. Взглядом он отблагодарил обладателя фляги. Тот уже двинулся, чтобы встать, но спасенный остановил его словами:
– Я не знаю тебя… Что со мной случилось? – спросил он на кро.