Я даже перегнулся через перила, чтобы воочию убедиться, что говорящий меня не разыгрывает. Но он меня не разыгрывал. Передо мной действительно находился величайший из неудачников. Мне стало откровенно жалко беднягу. Но что я-то мог сделать для него? Разве что терпеливо выслушать все его откровения…
Выяснилось, что через год службы из-за невероятных условий, вызванных царящей в части свирепой дедовщиной, парень решился-таки на побег. Из родных на гражданке у него к тому времени никого не осталось. В общем, круглый сирота. Скрываться он решил в Азии. По его мнению, здесь его только в последнюю очередь стали бы искать. (Я еще подумал, что вот, мол, эта самая очередь и подошла, подкралась незаметно… Ну прямо как в анекдоте!) Дальше несчастный поведал мне о своих долгих и трудных мытарствах по бескрайним просторам Азии. Как он перебирался с места на место на товарняках. Перебивался лишь тем, что можно было умыкнуть на бесчисленных базарах. Иногда ему улыбалась удача, и он, пусть на некоторое время, но все же обзаводился работой. Как через четыре года после побега прибыл в Нукус. А потом с группой рыбаков отправился на Каспий. Как на окраине Красноводска встретил девушку своей мечты. И уже пятью месяцами позже женился на ней, переехав со всей ее семьей в Каракалпакию. Как в восьмидесятом его чуть не обнаружили, и ему снова пришлось податься в бега. Только теперь уже с молодой женой и маленьким ребенком. В конце концов он забрался в богом забытые места где-то на западном побережье Арала. Там он прожил счастливые годы со своей супругой и тремя детьми. Пока год назад вся его семья не погибла при довольно странных обстоятельствах. Всему виной был… песчаный скат! Дослушать его у меня не вышло. Меня пришли сменять с поста. А несчастный беглец, видимо, даже не заметив, что его благодарного слушателя больше уже нет рядом, продолжал тихо разговаривать сам с собой.
Уже после того памятного караула я не раз вспоминал узника Самаркандской «губы» в старом спортивном костюме. И каждый раз поражался, насколько жестокой может быть к человеку его судьба. Вполне возможно, что именно после той страшной потери у беглеца больше не оставалось сил бороться. И он сдался. И по прошествии стольких лет был все же найден военной прокуратурой. Вот так, думал я, из-за какой-то дурацкой аварии на каком-то дурацком… песчаном откосе, может в корне измениться жизнь целой семьи.
Я хлопнул себя по лбу. Теперь все вставало на свои места. Получалось, что история, услышанная мною на Самаркандской «губе», могла быть напрямую связана с событиями последних дней. И никакая не авария была виновата в смерти семьи Егора-Игоря. Люди погибли не по вине песчаного ската, в смысле банальной неровности на местности. Вовсе нет! Неизвестное чудовище Устюртского плато, под названием «песчаный скат», унесло их невинные жизни!
Старший прапорщик Щеглицкий сделал удивленное выражение лица. Остальные ответили на это дружным хохотом. Я вынырнул из глубин своих воспоминаний и снова стал воспринимать окружающую меня действительность. Однако нить разговора я уже успел потерять. Поэтому совершенно не понимал, что в поведении прапора так развеселило моих товарищей.
— Однако я уверен, что никто не станет оспаривать тот факт, что ожог на лице геолога имеет совсем иное происхождение, — заговорил Щеглицкий.
— Куда же ты клонешь? — быстро спросил его Стриж.
— Это же, наверняка, не кислота была, — пояснил старший прапорщик. — А если нет, то что же тогда могло так разрушить мягкие ткани лица?
— Тепло, — коротко ответил капитан.
— Тепло? — переспросил Дятлов.
— Именно тепло. Этот ожог у него… от солнца.
— Не может быть! — удивился Щеглицкий.