Теперь, вынужденный жениться на женщине без гроша в кармане, он, казалось, вознамерился возместить убытки, работая еще больше, чем раньше.
Выйдя из кабинета и направляясь к себе, Тори вздыхала. Физически они хорошо подходили друг другу. Одного горячего взгляда Корда было достаточно, чтобы у нее перехватывало дыхание. Одного поцелуя, чтобы ей захотелось большего. Муж, кажется, чувствовал то же, соединяясь с ней по нескольку раз за ночь.
Но он никогда не приходил в ее комнату до полуночи и всегда уходил до рассвета. У него есть обязанности, объяснял он, которыми нельзя пренебречь.
И еще он продолжал разыскивать кузена.
Где теперь находился капитан Шарп, еще предстояло выяснить. Хотя считалось, что капитан жив, можно было только предполагать, в какую тюрьму его перевели.
И никто не знал, как долго он будет в состоянии выдерживать ужасные условия содержания во французской тюрьме.
Время шло, срочная необходимость найти капитана тяжелым грузом ложилась на плечи Корда. У него были важные дела, и проводить время с женой, кажется, не входило в их перечень.
Все в ней переворачивалось при этой мысли. Если ее никогда нет рядом, как она сможет заставить его полюбить себя? Если он не любит ее, сколько времени понадобится, прежде чем он устанет от нее и повернется к другой женщине?
– Прошу прощения, миледи.
Тори повернулась на голос дворецкого.
– Ваше распоряжение выполнено, карета подана к парадному.
– Спасибо, Тиммонз. – Она собралась навестить сестру. Клер благополучно вернулась в Лондон, они с мужем поселились в маленьком, но с отменным вкусом обставленном доме на Портман-сквер. Тори знала, что Клер одиноко, что она не освоилась в новой жизни. Оставалось надеяться, что со временем все наладится.
Тори последовала за Тиммонзом к выходу, взяла со столика сумочку, подождала, пока дворецкий не открыл для нее дверь. С тех пор как она вернулась в дом в качестве жены Корда, слуги были с ней на редкость предупредительны. Когда они узнали, что в действительности она дочь барона, на них произвело большое впечатление то, то в бытность экономкой она так же тяжело работала, как они, хотя и принадлежала к знати.
Все выказывали искреннее расположение, кроме миссис Ратбон, которая оставалась угрюмой и злобно-почтительной. Но она служила у Корда много лет, и Тори отказывалась уволить ее.
Клер встретила Тори на крыльце. Выйдя из кареты, Тори пробежала по выложенной кирпичом дорожке прямо в объятия сестры.
– Тори, милая, как я рада тебя видеть!
– Мы не виделись всего несколько дней, дорогая.
– Я знаю, но кажется – гораздо дольше. – Она взяла Тори за руку и повела в дом, обновленный по последней моде, с мраморным полом в прихожей, с гостиной, отделанной под золото и слоновую кость.
Появился высокий худощавый дворецкий. Стоило Клер взглянуть на него, как он с улыбкой сказал:
– Может быть, миледи пожелает выпить чаю со своей гостьей?
– Да, конечно! Спасибо, Паркхерст, это будет чудесно.
– Хорошо, миледи. – Он снисходительно улыбнулся, явно очарованный новой хозяйкой.
Они с Клер прошли в гостиную, маленькую, но со вкусом обставленную: каминная полка из желтого дымчатого мрамора, на шератоновских столиках – хрустальные лампы и часы с фарфоровыми циферблатами. Клер улыбалась, но улыбка казалась вымученной.
– Ты немного бледна, дорогая. Как ты себя чувствуешь? Клер отвела взгляд.
– Я чувствую себя хорошо. Тори забеспокоилась:
– У тебя и лорда Перси все… хорошо?
– Я думаю, да. – Опускаясь на диван, она вздохнула. – Только вот…
– Только что, дорогая? Тебе ведь не неприятно общество лорда Перси?
Она закивала, немного оживившись.
– О, вовсе нет. Он мне очень нравится. Но…
Послышалось легкое дребезжание – это Паркхерст доставил сервировочный столик с чаем.