— Я это прекрасно сознаю, милорд, и уверяю вас: я делаю все, что в моих силах, чтобы разоблачить предателя.
Министр положил руку маркизу на плечо.
— Молодец. Я знал, что мы можем на вас положиться.
Он постучал по оконному стеклу экипажа, и лакей, который уже стоял у двери в ожидании сигнала, открыл ее.
— Доброй ночи, Алтон. Еще раз благодарю вас за то, что подвезли меня. Нет, не выходите, — поспешно добавил он. — Мне кажется, сон вам нужен не меньше, чем мне.
Помахав рукой, лорд Хоксбери поспешно поднялся по ступеням к дверям дома, в освещенном проеме которых его уже дожидались слуги.
Лакей у двери кареты почтительно спросил:
— Домой милорд?
— Домой, — подтвердил маркиз.
Он зевнул, но мысли его неотступно были заняты тем, что сообщил ему лорд Хоксбери.
Если Наполеон готов рискнуть тем, что двадцать тысяч его солдат будут потоплены в Ла-Манше, то это говорит о том, что он намерен отправить в Англию армию численностью как минимум в восемьдесят тысяч, а то и все сто тысяч солдат и офицеров.
Это будут люди обученные, большинство из них — закаленные ветераны, видевшие много боев и одержавшие много побед.
Смогут ли английские войска и неопытные волонтеры противостоять им?
Казалось невероятным, думал маркиз, что во время двухлетнего перемирия, когда Бонапарт продолжал накапливать вооружение и использовал прекращение блокады для того, чтобы пополнить опустевшие верфи, Англия распустила волонтеров и вдвое сократила свою регулярную армию.
Но что толку было теперь стонать и сожалеть по поводу безответственной политики, которая уже воплощена в жизнь?
Сейчас было важно, чтобы, когда Бонапарт попытается высадиться, все были готовы и находились на местах.
Все то время, пока экипаж совершал недлинный путь от Гановер-Сквер к Алтон-Хаусу, маркиз сидел, погруженный в раздумья.
Кучер остановил лошадей, и маркиз прошел по застланному ковром тротуару в дом.
В холле его ожидал мажордом.
— Вашу светлость желает видеть некая леди, — негромко сказал он.
— Леди? — изумился маркиз. — В такой час? На мгновение его мысли обратились к Сильвине, но он сразу же понял, что это невозможно.
Потом он подумал: кто из его возлюбленных мог поступить настолько опрометчиво, чтобы нанести визит в дом холостяка, — даже если ее муж в отъезде?
— Кто это? — спросил он у мажордома. Тот замялся.
— Лицо леди скрыто под вуалью, милорд. Маркиз иронично улыбнулся: он прекрасно знал, что никакая вуаль, даже самая густая и непроницаемая, не может помешать прислуге знать правду.
— Кто это, по-вашему, Ньюмен? — осведомился он.
Мажордом ответил тихо, так, чтобы его не слышали стоявшие поблизости ливрейные лакеи:
— Прошу прощения за дерзость, милорд, но я подозреваю, что это леди Леона Арлингтон.
— Леди Леона! — изумился маркиз. — Но не может же она быть настолько неблагоразумна…
Тут он замолчал.
Где-то в глубине его сознания он вспомнил голосок Сильвины, говорившей:
— Она устроит вам ловушку! С быстротой, выработанной на солдатской службе, маркиз развернулся на месте.
— Сообщите леди, — сказал он, — что мой экипаж вернулся пустым, а я прислал сказать, что сегодня не ночую дома.
Лицо мажордома осталось совершенно бесстрастным, и он отозвался:
— Слушаю, милорд.
Маркиз вышел через парадную дверь на тротуар.
— Ваш экипаж, милорд? Мне о чем-нибудь распорядиться? — спросил лакей. Но тот покачал головой.
— Я пойду пешком, — проговорил он, к глубокому изумлению слуги, и быстро зашагал прочь.
Дойдя до площади, он остановился, и там, где его не могли увидеть из дома, вошел в сквер, находившийся в ее центре. Затем он медленно и бесшумно прошел между огромных кустов сирени, росших в тени высоких деревьев.