Гордон спросил о моем отце. Должно быть, он расстроился, что его нет с нами.
Старик сказал:
— Гордон особенно рад предстоящему событию. Он уже представляет себе, как малыш подрастет и будет помогать ему с имением. Не так ли, Гордон?
Гордон смущенно улыбнулся.
— Вы заглядываете слишком далеко вперед, мистер Трегарленд, — сказал он.
— Всегда хорошо заглядывать вперед. Но об одной вещи я могу сказать с уверенностью. Мой внук, когда появится на свет, будет принят в этом доме доброжелательно.
У меня снова возникло чувство, что в его словах скрывается какой-то намек, и мне стало как-то неуютно от этого.
У нас с Дорабеллой почти не было времени поговорить наедине, но мама все же уловила момент:
— Когда? — спросила она.
— В ноябре, — ответила Дорабелла.
Мне тоже не терпелось поболтать с сестрой, но она дала мне понять, что мне следует дождаться удобного случая.
Мама сказала мне:
— Ноябрь. Значит, через семь месяцев. Нам следует приехать сюда чуть раньше, чтобы быть в это время с Дорабеллой.
— Приедем. Кажется, здесь все рады тому, что в семье появится ребенок.
— В этой семье давно не было детей, вот почему они так рады первенцу. Я собираюсь позаботиться о няньке и хочу попросить Матильду помочь мне в этом. Дорабелла такая непрактичная, ей необходима помощь. — Прекрасно, что она так счастлива…
— Будем надеяться, что с ней все будет хорошо. Беременность может оказаться трудным испытанием. Что ты думаешь о мисс Крэбтри?
— В каком смысле?
— Может быть, стоит попросить ее приехать сюда. Нам бы надо узнать, свободна ли она.
Нянюшка Крэбтри сыграла большую роль в моем раннем детстве, а значит, и в детстве Дорабеллы. Она была толстой, с двойным подбородком, на втором подбородке росла большая бородавка, из которой торчала одинокая волосина. Мы с Дорабеллой часто гадали, почему она не вырвет волосину.
— Если она ее вырвет, — утверждала я, — то на ее месте вырастут две другие.
Няня Крэбтри могла иногда быть очень строгой, и тогда она пугала нас историями о том, что случается с маленькими девочками, которые недоедают свой рисовый пудинг. Они перестают расти и остаются маленькими на всю жизнь. А если они строят друг другу рожи над тарелкой, то Боженька может рассердиться на них и сделать, так, что они всю жизнь будут ходить с высунутым языком и ужасной гримасой на лице. Но когда мы больно падали, мы бежали к мисс Крэбтри, чтобы она пожалела нас и подлечила какой-нибудь присыпкой, мазью или пластырем, который хранились в ее большой настенной аптечке.
— Это чудесная идея — насчет мисс Крэбтри, — сказала я.
— Надо договориться обо всем, чтобы быть здесь вовремя, — сказала мама. — И совсем неплохо, если бы в течение этих месяцев до ноября ты или я почаще приезжали сюда. Сейчас мы ей так нужны.
Я не могла заснуть в ту ночь. Все будет хорошо, уверяла я саму себя. До ноября не так уж и далеко. Мама договорится обо всем необходимом и проследит, чтобы все было в порядке. Однако я не могла отделаться от чувства беспокойства, которое овладело мной, как только я осталась одна.
Я лежала и слушала, как внизу разбиваются о камни волны. Их шум был похож на шепот.
В Корнуолле мы много времени проводили втроем, ведь ради этого мы с мамой и приехали сюда.
Мама обсудила с нами кое-какие практические мелочи, и мы поехали в Плимут, чтобы купить пеленки для ребенка и платье для Дорабеллы, которое она могла бы носить на последних месяцах беременности.
Мы пообедали в ресторане, рядом с магазинами и поговорили о том, что может потребоваться Дорабелле еще.
— Может казаться, что ноябрь еще далеко, — сказала мама, — но время летит быстро, мы должны подготовиться.
Она уже сказала Дорабелле, что собирается попросить мисс Крэбтри приехать в Корнуолл.