И, конечно, лицо и шея были вздуты, покрыты ссадинами и обезображены.
— Можете накрыть ее, Эмиль.
Он накрыл простыней ее тело и лицо. Я взял у него фото, сделанное с нее в морге, и вышел. Теперь я вполне понимал, почему мистер Франклин не хочет смотреть на нее.
Когда я вновь присоединился к нему, он ничего не спросил, просто ждал, что я ему скажу.
— Я согласен, мистер Франклин, — было все, что в эту минуту я мог произнести.
Он тихо вздохнул, потом кивнул, не сказав ни слова.
— Идите домой, — сказал я ему, — а я начну действовать.
* * *
В Лос-Анджелесе отдел по расследованию убийств находится в сорок второй комнате на первом этаже здания суда, и хотя это не самое веселое место в мире, оно намного лучше морга. А оживляет его Сэм, по крайней мере для меня. Сэм — это капитан Фил Сэмсон из отдела по расследованию убийств — большой, грубоватый, с сединой стального оттенка и с чисто выбритым красноватым лицом. Он мой лучший друг в Лос-Анджелесе, и мне часто приходится работать с ним вместе. Я поговорил с ним минут десять и прочитал его донесения. Памела Франклин вела дневник, и он тоже лежал на столе Сэма. Я просмотрел его, обращая особое внимание на записи последних дней, но ничего из них не извлек. Отдел по расследованию убийств — тоже. Это была обычная девичья писанина, пестревшая подчеркнутыми словами и восклицательными знаками, вместо имен употреблялись либо клички, либо инициалы, как будто для того, чтобы сделать дневник более засекреченным.
Вчера вечером, в 6.30, Памела вышла из дому вместе с Орином Уэстом, юношей ее возраста. Около 9.30 другая пара, проезжавшая на машине по Элизион-Парк, заметила, что поодаль от дороги кто-то лежит. Они остановились, и мужчина, подойдя, склонился над распростертым телом. Это был юноша, который пробормотал какое-то слово и потерял сознание. Они вызвали полицию, которая установила, что этот юноша — Орин Уэст. Ему нанесли удар в голову, очевидно, позже он пришел в себя и дополз почти до самой дороги. На пятьдесят футов дальше, среди деревьев, нашли тело Пэм, в разорванном платье и еще теплую. Затоптанные следы и примятая трава наводили на мысль, что в нападении участвовало несколько человек.
Я спросил Сэма:
— Этот мальчик, что был с Пэм, что за слово «чербан» или «чердад», которое он пытался произнести перед тем, как потерял сознание?
Сэм почесал свою седую голову.
— Возможно, он хотел сказать «черная банда». Тебе это о чем-нибудь говорит?
Еще бы! В Лос-Анджелесе мы достаточно натерпелись от малолетних банд подростков-хулиганов. Они участвовали в грабежах, избиениях, а в одном-двух случаях и в массовом изнасиловании. Существовали и «Красная банда», и «Люди короля», а среди прочих — и «Черная банда». Из того, что я слышал, «Черная банда» была самой жестокой, самой отвратительной группой хулиганов в городе.
Я встал.
— Спасибо, Сэм. Пожалуй, это прямо указывает на эту шпану, а? Поговорю-ка я кое с кем из них.
— Подожди минутку, — сказал он. — Похоже, что этот один или больше чем один, — из сорока парней, членов банды. Какого черта ты будешь с ними делать? Бить одного за другим по очереди? Ты наживешь кучу неприятностей, если начнешь отвешивать оплеухи во все стороны.
Я сел, когда Сэм добавил:
— Кроме того, стоит тебе поднять хотя бы палец на одного, как на тебя сзади навалятся десять.
Он нахмурился.
— Чего ты, собственно, кипятишься?
Я рассказал ему про мистера Франклина и про посещение морга, показал фото Пэм и снимок, сделанный в морге. Я сказал, что вызову их на разговор, несмотря на его запрет. Он увидел, что я завелся, и посмотрел на меня странным взглядом. Потом он сказал:
— Мы положили глаз на эту банду еще до твоего случая. Нет, не убийство, а случай ограбления.