Он выводил одно слово за другим, сосредоточенно нахмурив брови.
Мика писал письмо своим родным, которые теперь оказались вынуждены переселиться во Фланхар. Грант Каванах, владыка независимого герцогства и истинный друг Люсары, оказал гостеприимство родителям, пятерым братьям и двум сестрам Мики, не считая многочисленных племянников и племянниц, и вот уже десять лет все семейство мирно и благополучно жило там. Может быть, они и стали изгнанниками, но по крайней мере не были казнены из-за своей невольной связи с Робертом. Письма были единственной ниточкой, связывавшей Мику с близкими, и другого безопасного способа переправить их, кроме как отослать с гонцом из Анклава, не существовало.
Мика решительным движением поставил подпись. Дженн подождала, пока он не стал складывать письмо, и только тогда заговорила:
— Я хотела спросить тебя, как поживает твой отец. Мика поднял взгляд, и в его голубых глазах отразилось нескрываемое беспокойство.
— Последнее письмо сестры было не особенно подробным. Она пишет, что с ним все в порядке, хотя я так и не понял, что именно она хочет этим сказать. Она уверяет, будто он вовсе не при смерти и мне не следует тревожиться.
— Но это тебя не успокоило. Мика покачал кудрявой головой. — Нет.
Дженн посмотрела на дверь, ведущую в спальню Генри, потом оглянулась на Финлея, который словно и не заметил ее появления.
— Арли все еще там?
— Да, — кивнул Мика, убирая письменные принадлежности. — С тех пор как ты ушла, ничего нового мы не слышали. Симус и Деста недавно отправились ужинать. Оба чувствуют себя немного виноватыми, хоть Арли и уверяет, что они ни при чем.
Дженн опустилась в кресло напротив Финлея, и тот медленно оторвал взгляд от тлеющих углей и взглянул на молодую женщину. Его лицо в рамке черных волос и бороды было бледным, в глазах ничего не отражалось.
— Ты попросила его?
Дженн ответила не сразу, но глаз не отвела. Наконец, крепко стиснув лежащие на коленях руки, она покачала головой.
— Я же говорила тебе, что не стану этого делать.
— Почему?
— Действия Осберта Эндрю не касаются. Я не хочу, чтобы мой сын оказался во всем этом замешан.
— А разве он еще не замешан? Разве с его помощью нам не будет легче всего узнать, что в самом деле происходит при дворе? Или, может быть, ты не уверена в верности сына?
Дженн не была намерена снова начинать спор.
— Ты же на самом деле так не думаешь!
— Я больше сам не знаю, что мне следует думать. Да и похоже, что никто все равно мне не верит. — Финлей снова стал смотреть в огонь. Глаза его сузились, мысли были где-то далеко. — Ты собираешься забрать Эндрю сюда насовсем?
— Нет, — ответила Дженн, несколько удивленная вопросом. — Почему ты спрашиваешь?
— Просто любопытствую. Я подумал, что это, возможно, помогло бы проявиться его колдовской силе. Ладно, не обращай внимания.
Дженн умело переменила тему:
— У нас есть в столице отец Годфри. Я знаю, что напрямую сведений от него мы не получаем, но Мердок с ним близок. Это лучше, чем ничего.
Финлей рассеянно кивнул, словно его мысли были заняты гораздо более важными вещами.
Мика отошел от стола и наклонился, чтобы подкинуть в огонь новое полено, и вверх взвился дымок, тут же утянутый в трубу. Сняв кружку с крючка над камином, он налил Дженн питья из чайника, висевшего над углями.
— Разве нам удастся сохранить новости в секрете? Дженн покачала головой, понимая, что Финлей говорит не о болезни Генри.
— Не знаю. Вряд ли, особенно теперь.
— Это ведь и в самом деле ловушка, знаешь ли.
Дженн взглянула на Финлея и обнаружила, что тот смотрит на нее в упор.
— Да, знаю.
Финлей недоверчиво смотрел на нее несколько мгновений, потом с облегчением вздохнул.
— И все-таки остается вопрос: почему они затеяли это сейчас?
— Понятия не имею.