– Ты, наверное, и проголодался тоже? – спросила девушка. – Совсем из головы вылетело. Я-то питаюсь прямо от солнца, мне не приходится поедать растения и животных. Я не взяла для тебя провизии. Но вон там между деревьев растет виноград с фиолетовыми гроздьями. Может, пока ты подкрепишься им?
Коренис подождала, пока Гвальхмай срывал с лоз тяжелые спелые гроздья, чуть подслащенные морозом, и жадно ел ягоды. Некоторые кисти он откладывал в сторону, дабы взять их с собой в дорогу.
– Наверное, эти ягоды сочны и сладки? – чуть печально поинтересовалась девушка. – Помнится, я страшно любила виноград – очень давно, когда была живой.
Гвальхмай кивнул молча – ибо рот его был набит до отказа – и они продолжали уходить по тропе все глубже и глубже в лес, оставляя бухту далеко позади.
Нунганей из племени Абенаки лежал плашмя на высокой ветке дуба – словно гремучая змея, которую он напоминал желтым узором смерти на животе и черными пятнами на спине. Щеки его были вымазаны золой и, наблюдая с высоты за лесной тропой, он тихонько напевал песню смерти.
Этой дорогой обычно ходили рыжеволосые убийцы из Акилинека, Острова Демонов, находящегося где-то в открытом море.
Точного местонахождения острова он не знал. Однажды тридцать челнов отправились на его поиски. Большой военный отряд, цвет трех племен. Никто из воинов не вернулся назад, схваченный либо прожорливыми зелеными волками Сквенты, морской богини с квадратными глазами, либо Хоббамоком Мерзким, который обитал на том острове как проклятие рода людского.
Два раза в год косматые убийцы совершали разорительные набеги на леса Абенаки: через месяц после того, как снег сходил с холмов, и незадолго до того, как выпадал снова. Победить их не удавалось ни разу. Они приходили, когда хотели, – вооруженные тяжелыми топорами, одетые в рубашки, от которых отскакивали стрелы, и военные головные уборы, о которые разбивались каменные томагавки.
Они грабили, убивали, разоряли селения и снова уходили в море – и исчезали за горизонтом в своих странных каменных лодках (ибо Нунганей ничего не знал о металлах), тяжело нагруженных маисом, мехами, мясом и пленниками.
После их ухода люди из племени Нунганея оставались в страшной нужде. Они по-прежнему держались за родные места, за исконные охотничьи угодья, ибо страстно любили свой край и отказывались как переселяться в иные земли, так и согласиться с положением покоренного народа. Они всегда принимали бой, хотя никогда не побеждали.
В ожидании врага Нунганей мрачно размышлял на эту тему, мягко вонзая каменный топорик в толстую кору дерева.
Ороно, вождь, высмеял планы мести, которыми поделился с ним молодой воин после последнего набега убийц, когда Косаннип, его брат по крови, был захвачен в плен. Но Нунганей не позволил себе впасть в уныние. Он продолжал ежедневно взбираться на облюбованное им высокое дерево с сумками булыжников за спиной.
Сейчас на высоте сорока футов над землей висели две огромные сумки из цельных шкур взрослого бурого медведя, доверху набитые камнями. Между ними крепилась решетка, сплетенная из стволов молодых деревьев, утыканная кольями в фут длиной, заостренными и обожженными до твердости камня. Сильный удар томагавком по единственному ремню разом отпускал все хитрые крепления, которые удерживали конструкцию в воздухе над тропой.
Он посмотрит, окажутся ли сии каменные люди столь же неуязвимыми против этого, как против дротика и копья. Затем Нунганей молниеносно спустится вниз по сыромятному ремню, который находится у него под рукой, и спрыгнет в самую гущу врагов, дабы убивать, убивать и убивать, пока не будет отомщен Косаннип и пока сам он не упадет бездыханным.
В том, что он будет убит, Нунганей не сомневался.