Действительно, едва расцветшая красота ее лица и тела, с грехом пополам прикрытого рубашкой, даже Конану мешала сосредоточиться на приставленных к его горлу мечах.
Капитан Арамас начал медленно, но верно заливаться румянцем.
– Но что я могу сделать, царевна?.. Это не в моей власти...
Эфрит пристально смотрела ему в глаза.
– Вот что ты можешь сделать, мой капитан, – сказала она. – Сегодня во имя извращенных удовольствий царицы Нитокар убили человека. Отдай служителям мертвецкой его тело, а этого беглеца отпусти. Скажешь, что он был зарублен при побеге!
Арамас наконец повернулся к Конану.
– Этот малый опасен, моя госпожа. Он чужеземец, и притом искусный боец. Не хотелось бы отпускать его на волю...
– Ну так оставь его под стражей. Или отправь работать в гробнице. Он сильный, там с него будет толк.
– Да, работник из него, пожалуй... – Капитану все-таки мучительно трудно было надолго отворачиваться от Эфрит. – Но, царевна, ты же понимаешь, что в случае чего мне не сносить головы...
Эфрит кивнула в сторону двоих его подчиненных, которые неуверенно смотрели на них и, похоже, не вполне понимали, о чем идет речь.
– Твои люди верны тебе. Они будут молчать, – сказала она. – Сделай это для меня, и я отплачу тебе своим... своим покровительством. И любой помощью, какая тебе понадобится.
Сделка не сулила особенных выгод, но капитан, похоже, этого не осознавал. Эфрит выпустила его запястье, но он накрыл ее ручку ладонью.
– Хорошо, моя госпожа. Я незаметно выведу его отсюда. – Он погрозил Конану мечом. – А ты веди себя тихо, не то убью, как собаку! Пошли!
Конан обошел кровать и переступил порог, чувствуя на себе прощальный взгляд царевны.Помни меня!– говорил этот взгляд...
Глава десятаяНа строительстве усыпальницы
Буквально на следующий день все работы по строительству Великой Усыпальницы приказано было ускорить. С вершины рукотворного холма то и дело рявкали трубы, поминутно хлопали бичи надсмотрщиков, так что все более многочисленные толпы прокаленных солнцем трудяг сновали, как муравьи, по каменным и земляным склонам своего чудовищного муравейника. В их число с каждым днем вливались все новые толпы крестьян, согнанных с земли небывало высоким подъемом великой реки Стикс.
Если верить тому, о чем шептались между собою работники, для ускорения работ имелась веская причина. Поговаривали, будто здоровье царя окончательно пошатнулось, несмотря на величайшие усилия его супруги и главной лекарки, Нитокар. А значит, народу надлежало не жалеть сил, дабы усыпальница Ибнизаба встретила день его успения полностью завершенной.
Придворные и думающая часть горожан были, однако, более склонны верить слухам несколько иного свойства. Якобы Хораспес, всесильный советник царя, со дня на день ждал приглашения посетить северных соседей – город-государство Ирук. Соответственно, прежде, нежели отправляться сеять семена своей веры в иную, быть может более тучную почву, он желал видеть гробницу Ибнизаба завершенной или почти завершенной.
...Конан оказался как раз на своем месте среди шума и неразберихи подневольных работ. Как это на первый взгляд ни странно, его чужеземная внешность и акцент, равно как и особое положение арестанта, притащенного из самого дворца, только облегчили участь киммерийца. Его не поставили, как всех, в упряжку и не заставили заниматься беспросветным, однообразным трудом. Надсмотрщики скоро обратили внимание на его выдающиеся физические способности и предпочли поберечь его на тот случай, если потребуется исключительная сила и притом сообразительность.
Такие случаи возникали в основном где-нибудь на верхотуре или в узких местах, где и справились бы несколько человек, но втиснуться мог лишь один.