Он высоко поднимал ноги, чтобы поменьше шуметь. Дно круто шло под уклон, и скоро он оказался по пояс в теплой воде.
– Держитесь все вместе, да поменьше плещитесь!.. – обернувшись к спутникам, раздраженно буркнул Осгар. Он первым обогнул стену; оказалось, она перегораживала только дорогу и кончалась в нескольких шагах от нее, в тростниках, которыми густо зарос канал.
Конан последовал за ним, осторожно ставя сандалии в липкую грязь и придерживаясь за мокрые, осклизлые кирпичи. В голову невольно лезли мысли о крокодилах, которыми, как он успел уяснить, здешние каналы просто кишели. Взгляд киммерийца настороженно обшаривал залитую лунным светом, подернутую рябью поверхность воды...
– Этот канал подводит прямо к Ибнизабовой могиле, – шепнул из-за плеча Исайаб. – Царь велел прорыть его нарочно для перевозки тяжелых каменных глыб. Но, увы, вода заполняет его только при весенних разливах...
– Если он так уж гонит гусей с этой своей могилой, – шепотом спросил Конан, – почему строители не работают посменно, ночью и днем?
Исайаб ответил не сразу.
– Боятся оскорбить Бога Солнца – Эллаэля, – объяснил он наконец. – Согласно нашей вере, ночь нечиста, а посему работа вне дома возбраняется.
– Сдается мне, сам ты не очень-то придерживаешься этой веры, – сказал Конан. – Ты ведь вон сколько лет... только по ночам и трудился!
Исайаб передернул плечами – то ли пренебрежительно отмахнулся, то ли содрогнулся от ужаса.
– Мало ли что приходится делать, но вера есть вера... Как бы то ни было, много опасностей таится в ночи, а уж вблизи могил – и подавно!
Конан что-то проворчал и дальше шел молча. Кладбищенская стена осталась у них за спиной, и тростники стали редеть. Осгар, низко пригнувшись, двинулся вдоль самого берега и жестомвелелостальным делать то же. Вот он скрылся в потемках под деревянным мостом, пересекавшим канал. Конан уже изготовился нырнуть туда же, когда совсем близко послышался чей-то смех. Конан мигом оказался под мостом и втащил за собой Исайаба, и почти сразу же над головами по доскам простучали шаги. Только стражники ходят такой размеренной, невозмутимой походкой. Они остановились посередине моста, перекинулись со скуки несколькими словами, потом двинулись дальше.
– Кладбищенская стража!.. – прошипел Исайаб на ухо Конану.
Они ждали, замерев, пока шаги не стихли вдали. Потом Осгар пробормотал:
– Канал впереди перегорожен... Самое верное – пробираться через склепы.
За мостом сидела в маслянистой воде баржа, приткнувшаяся к берегу. С ее борта на сушу были протянуты сходни, на корме горела жаровня, от которой к небу поднимались завитки дыма. Обходить баржу было слишком рискованно, что с одной стороны, что с другой. Но бывалые осквернители праха так просто не отступались. Всего через несколько мгновений Конан вместе со всеми крадучись взобрался на топкий берег и перевалился через насыпь, тянувшуюся вдоль дороги. Они пересекли заросшее тростником мелководье и вновь выбрались на сушу в густой тени, которую отбрасывал в лунном свете какой-то мавзолей.
Оглядевшись, Конан убедился, что каменное строение было одним из многих сотен. Вверх по склону холма тянулись целые улицы украшенных скульптурами усыпальниц. Целый некрополь! Жутковатый пейзаж, смахивавший на городской. Только на улицах и перекрестках не было видно никакого движения, если не считать летучих мышей, с пронзительным писком носившихся туда-сюда в косых лунных лучах.
Иные надгробия были вырублены прямо в песчаниковых скалах. Другие, смахивавшие на башни и ступенчатые пирамиды, были сложены из каменных блоков. Кое-где на стенах скульпторами были намечены окна и даже плющ, вьющийся по подпоркам.