Маленькая искра разгоралась все сильнее и сильнее, превращаясь сначала в слабый огонек, затем в колеблющееся пламя небольшого костра, потом в горящий стог сена, ревущий ураган взметаемой в поднебесную высь лавы и, наконец, в безумие солнечных протуберанцев, посылающих в холодную ночь вселенской пустоты прощальные знаки обреченной звезды.
– Только я могу уничтожить мир, находящийся внутри меня, – прошептали почерневшие от яда губы. – Только я – никто другой.
Веки, залепленные отвратительной слизью, тяжело поднялись, но в пасти чудовища было темно, как в могиле. Даже при всем желании здесь нельзя было ничего увидеть.
– Только я… – громче и увереннее повторили непослушные губы, не обращая внимания на то, что в рот полилась какая-то гадость.
Одновременно с последней фразой в глубине широко распахнутых глаз появились отблески далеких протуберанцев, протягивающих свои длинные огненные языки навстречу всепоглощающей тьме абсолютного Хаоса.
– Только я могу воспользоваться этим священным правом…
Зрачки стали ярко-оранжевыми, осветив призрачным светом близлежащее пространство.
Почувствовав какое-то смутное беспокойство, Круплау резко махнула головой, словно корова, отгоняющая нетерпеливым жестом надоедливого слепня.
Но слепень находился не снаружи, а внутри чудовища. И этот слепень уже вплотную подошел к своей последней черте, поэтому ничего не боялся.
– Солнце, не жди…
– Я иду…
– Эльту…
– Фа…
– Ти…
– С…
У его парализованного ядом тела было слишком мало энергии, чтобы заклинание набрало полную силу. Вообще удивительно, что человек в таком состоянии оказался способным выполнить задуманное. Но он все-таки попытался – и совершил невозможное.
Огненный шар взорвался в пасти Круплау, залив все пространство вокруг яростью вырвавшейся наружи лавы.
БАХ!
Раздался резкий хлопок, и на месте правой щеки монстра образовалась огромная дыра. Осколки выбитых клыков с кусками обожженного мяса брызнули в разные стороны, а из восьми глаз, находящихся с правой стороны головы, уцелели от силы два. И без того отвратительная морда чудовища стала выглядеть еще хуже. Хотя до этого момента казалось, что такое невозможно.
Но самым главным последствием взрыва живой бомбы оказались даже не выбитые глаза, зубы и развороченная щека, а то, что брызги огненной лавы попали в мозг адской твари. Именно после этого Круплау не только перестала ощущать себя цельной личностью, но и потеряла всякую ориентацию в пространстве, разом превратившись в огромную испорченную заводную игрушку. Она натыкалась на всевозможные препятствия и пробуксовывала, будучи не в силах обогнуть преграду.
То, что еще мгновение назад было огромным монстром, уверенным в своих силах, сейчас представляло из себя лишь его слабую неразумную тень. И этой тени уже не было дела ни до чего на свете, кроме невыносимой боли, выжигающей ее изнутри. Потока раскаленной лавы, затопившего ее сознание и лишившего ее разума…
Сразу же после взрыва раскачивающиеся на страшных качелях пленники неожиданно обнаружили: качели сломались, а они летят в стену близлежащего дома.
Сарлон, как и любой другой город этого измерения, имел стандартную архитектуру – вереницы жмущихся друг к другу трех– и четырехэтажных домов по сторонам узких улочек.
Взлететь на качелях на уровень четвертого этажа, а там обнаружить, что лопнули веревки, – не самый приятный жизненный опыт. Как правило, такие трюки заканчиваются более чем плачевно даже для прекрасно владеющих своим телом акробатов, не говоря уже о простых обывателях.