Не забывай, Моргейна: христиане могут считать, что твой сын рожден во грехе, но на взгляд Богини в его жилах течет чистейшая королевская кровь; его мать и отец принадлежат к ее роду — священному, не запятнанному злом. И мальчик должен именно так и считать; нельзя допускать, чтобы он подвергся пагубному влиянию священников — они будут твердить, что его зачатие и рождение позорны.
Она взглянула в глаза Моргейне.
— Ты по прежнему считаешь это позорным? Моргейна потупилась.
— Ты всегда читала мои мысли.
— Это вина Игрейны, — сказала Вивиана, — и моя тоже, что я оставила тебя при дворе Утера до семи лет. Мне следовало забрать тебя на Авалон сразу же как только я поняла, что ты — прирожденная жрица. Ведь ты — жрица Авалона, милое мое дитя, так почему же ты туда не возвращаешься?
Она обернулась, сжимая в руках гребень; ее длинные поблекшие волосы ниспадали на плечи.
— Я не могу, не могу, Вивиана, — прошептала Моргейна, крепко зажмурившись и чувствуя, что слезы все равно вот вот брызнут из глаз. — Я пыталась — но не смогла найти дороги.
И, не выдержав нахлынувшего стыда и унижения, она расплакалась.
Вивиана положила гребень и прижала Моргейну к груди, баюкая ее, словно ребенка.
— Милая моя девочка, радость моя, не плачь, не надо… если бы я только знала, я давно бы пришла за тобой. Не плачь, я сама отведу тебя, как только передам Артуру послание. Я заберу тебя с собой, и мы уедем, пока ему не взбрело в голову выдать тебя за какого нибудь пустоголового осла христианина… конечно, дитя мое, ты вернешься на Авалон… мы поедем вместе…
Она вытерла заплаканное лицо Моргейны своим покрывалом.
— Ну, а теперь помоги мне одеться, чтобы я могла предстать перед моим родичем, Верховным королем… Моргейна глубоко вздохнула.
— Давай я уложу тебе волосы, матушка. — Она попыталась усмехнуться. — Сегодня утром я заплетала косы королеве. Вивиана отстранилась и гневно спросила:
— Неужто Артур заставляет тебя, жрицу Авалона и принцессу, не уступающую знатностью ему самому, прислуживать его королеве?!
— Нет нет, — быстро отозвалась Моргейна. — Меня почитают здесь не меньше, чем саму королеву. Сегодня я причесала королеву исключительно дружбы ради — точно так же, как и она может заплести мне косы или зашнуровать мне платье, как это водится между сестрами.
Вивиана облегченно перевела дыхание.
— Я не потерплю, чтобы с тобой обращались непочтительно. Ты — мать сына Артура. Он должен научиться почитать тебя за это, равно как и дочь Леодегранса…
— Нет! — воскликнула Моргейна. — Умоляю тебя, не надо! Артур не должен этого узнать — только не при всем дворе… Матушка, послушай, — взмолилась она, — все эти люди — христиане. Неужели ты хочешь опозорить меня при всех?
— Они должны научиться не считать священное позорным! — неумолимо отрезала Вивиана.
— Но христиане владеют всей этой землей, — сказала Моргейна, — и тебе не удастся переубедить их при помощи нескольких слов…
В глубине сердца у нее зародилось подозрение: неужто из за преклонного возраста мудрость начала изменять Вивиане? Ведь для того, чтобы повергнуть двухсотлетнее присутствие христианства, недостаточно просто заявить, что законы Авалона должны быть восстановлены. Священники просто отошлют ее от двора, как сумасшедшую — такое уже бывало прежде. Ведь Вивиана достаточно искушена в искусстве власти, чтобы понимать это!
И действительно, Вивиана, кивнув, произнесла:
— Ты права. Нам нужно действовать не спеша. Но, по крайней мере, следует напомнить Артуру, что он клялся защищать Авалон. И как нибудь я тайно переговорю с ним о ребенке. Нельзя объявлять об этом во всеуслышание.