Рядом с ним ехал его второй сын, Акколон. Когда Акколон натягивал перчатки, запястья его на миг обнажились, и Моргейна заметила, что их обвивают синие вытатуированные змеи. Он прошел посвящение на Драконьем острове!
Гвенвифар, конечно, пошутила, когда предложила ей выйти замуж за старика Уриенса. А вот молодой Акколон — это, пожалуй, то, что надо. Он был самым красивым из участников турнира — за исключением одного лишь Ланселета. Моргейна поймала себя на том, что восхищается молодым рыцарем. Как же искусно он владеет оружием! Проворный и хорошо сложенный, Акколон двигался с непринужденной легкостью человека, любящего подобные забавы и упражнявшегося с оружием с самого детства. Рано или поздно, но настанет час, когда Артур пожелает устроить ее брак. Если он предложит ей Акколона, скажет ли она «нет»?
Некоторое время спустя Моргейна мало помалу начала отвлекаться. Большинство дам давно уже утратили интерес к состязанию и теперь сплетничали о всяческих доблестных подвигах, о которых им доводилось слыхать. Некоторые, сидя в занавешенных ложах, играли в кости. Лишь немногие с воодушевлением следили за ходом битвы и делали ставки на своих мужей, или братьев, или возлюбленных, ставя в заклад ленты, заколки или мелкие монеты.
— Да какой смысл биться об заклад? — с досадой произнесла одна из дам. — Все равно всем известно, что победит Ланселет. Он всегда побеждает.
— Ты что же, хочешь сказать, что он добивается победы нечестным путем? — негодующе спросила Элейна.
— Вовсе нет, — отозвалась дама. — Но ему следовало бы воздержаться от подобных состязаний — ведь против него не может выстоять никто.
Моргейна рассмеялась.
— Я видала, как молодой Гарет, брат Гавейна, вывалял его в грязи, — сказала она, — и Ланселет нимало на то не обиделся. Но если ты желаешь спорить, я предлагаю поспорить на красную шелковую ленту, что Акколон завоюет приз и одолеет даже Ланселета.
— Идет! — согласилась женщина. Моргейна поднялась со своего места.
— Я не люблю смотреть, как мужчины дубасят друг друга ради развлечения. Все это тянется так долго, что мне наскучил даже сам шум.
Она обратилась к Гвенвифар:
— Сестра, ты не возражаешь, если я вернусь в замок и проверю, все ли готово к пиру?
Гвенвифар кивнула, и Моргейна, проскользнув за креслами, отправилась обратно на главный двор. Ворота были открыты; их охраняло всего несколько рыцарей, не пожелавших принять участие в общей схватке. Моргейна уже совсем собралась было уйти в замок; она сама не знала, что за чутье заставило ее вернуться к воротам, и почему ее взгляд приковали два приближающихся всадника, — какие то гости, припоздавшие к началу праздника. Но когда они подъехали ближе, Моргейну пробрал озноб предчувствия, и, когда всадники въехали в ворота, она, всхлипнув, бросилась к ним.
— Вивиана! — крикнула она. Ей хотелось обнять приемную мать, но Моргейна оробела; вместо этого она опустилась на колени, прямо в пыль, и склонила голову.
Послышался знакомый мягкий голос — он ни капли не изменился, оставшись все таким же, каким звучал в видениях Моргейны. Вивиана ласково произнесла:
— Моргейна, милое мое дитя, неужто это и вправду ты! Как мне все эти годы хотелось увидеть тебя! Ну вставай же, милая — тебе вовсе не нужно становиться передо мною на колени.
Моргейна подняла голову; но ее била такая дрожь, что она не в силах была встать. Вивиана — ее лицо скрывала серая вуаль — склонилась над ней; она протянула руку, и Моргейна поцеловала эту руку, а затем Вивиана подняла ее и заключила в объятия.
— Милая моя, все это было так давно… — сказала она. Моргейна отчаянно старалась сдержать слезы, но у нее ничего не получалось.
— Я так беспокоилась о тебе, — сказала Вивиана, крепко взяв Моргейну за руку.