Сейчас я должен отправиться на одно очень важное заседание.
Покачав головой, я встал, вытягиваясь в струнку. Серебряное зеркало затянулось серой пленкой, но, несмотря на огромное расстояние, я успел услышать негромкое хихиканье.
Я никогда не слышал, чтобы супруга императора, баронесса Розеина, хихикала. Если быть точнее, у нее был очаровательный, чувственный грудной смех, которым я прямо-таки наслаждался. По всей вероятности, я ошибся, потому что лишь очень злой человек может считать, что мужчина, встречающийся в столь поздний час в своих личных покоях с женщиной, не являющейся его женой, не может не помышлять о разврате. С другой стороны, я вспомнил об одержимости Лейша Тенедоса, когда он еще был холостым, затаскивать в свою кровать всех окрестных красавиц. Меня восторгало то, как успешно баронесса Розеина справлялась с подобными наклонностями своего супруга, особенно после того, как он взошел на престол. Правда, в последнее время до меня стали доходить слухи, что Тенедос недоволен своей женой, не принесшей ему наследника, но лично я ничего подобного не замечал.
Впрочем, не имело никакого значения, была ли та женщина, чей смех я услышал, Розенной или кем-то еще – император вправе вести себя так, как ему заблагорассудится, и мне не было до этого никакого дела.
Я задержался на этой мелочи, к тому же, возможно, объяснявшейся просто игрой моего воображения, потому, что не хотел думать о главном.
Судьба Нумантии находится за Спорными Землями. К югу от Кейта раскинулся Майсир, вотчина великого короля Байрана. Испокон веков Нумантия и Майсир жили в мире, но Тенедос однажды сказал мне:
– Короли всегда смотрят дальше границ своих владений. Лично я так поступаю; почему же мне ждать иного от других?
Но Майсир огромен, по площади почти в полтора раза больше Нумантии, его населяют миллионы людей разных национальностей, у него могучая регулярная армия. Я не знал, что хуже – виды короля Байрана на Нумантию или же стремление императора Тенедоса расширить границы своих земель.
Вдруг все предстало передо мной в мрачных тонах. Во-первых, император изменяет своей супруге, далее, со стороны Майсира надвигается какая-то беда... Оставалось только надеяться, что я ошибаюсь.
Фи! – как говорит Тенедос в минуты крайнего недовольства. Иногда нужно думать, а иногда лучше отключать рассудок, не давать хода мыслям.
Маран спала, устроившись на своей половине просторной кровати под высоким балдахином, украшенной бронзой. Во сне она выбросила ногу из-под одеяла, и я задержал восторженный взгляд на восхитительных изгибах щиколотки и бедра, лежащих на шелковой простыне и освещенных двумя горящими свечами. Дверь приглушенно захлопнулась, и Маран перекатилась на спину, опуская руку вниз. На ее губах заиграла улыбка.
Я вспомнил игру, в которую мы с женой играли время от времени. Этой игре научила меня Маран, а она, в свою очередь, узнала ее от своей лучшей подруги Амиэль, графини Кальведон.
Бесшумно раздевшись, я прокрался к одному из наших сундуков, так и не разобранных после приезда. Отыскав в нем четыре длинных шарфа, я сделал на конце каждого по петле и накинул их на запястья и щиколотки спящей.
Сначала я осторожно развел ей руки. Если Маран и проснулась, то не показала виду. Правда, ее улыбка стала еще шире.
Быстро привязав запястья к стойкам кровати, я схватил одну ногу и поднял ее так, что ягодицы Маран приподнялись над простыней. Обмотав шарф вокруг верхней части спинки, я ловко затянул узел.
Тут уж Маран соизволила проснуться. Она начала сопротивляться, вырываясь из моих рук, но я схватил другую ногу и так же стремительно привязал ее к противоположной стороне спинки кровати.
Маран широко раскрыла глаза.