Мой предыдущий чародей довольно неплохо знал свое дело, и за последние пять лет я успел привыкнуть к его постоянному ворчанию. Но старик Мариньнам просчитался, предсказывая, с чем мне придется столкнуться в Кхохе. Он сказал, что с одной жалкой ведьмочкой я разберусь без особых хлопот. К счастью для него, он погиб во время беспорядочного бегства моего войска от живых мертвецов этой «ведьмочки».
Именно Маран посоветовала мне взять на место Мариньнама женщину, совершенно серьезно заявив, что женщина может обманывать мужчину, но не другую женщину – по крайней мере если и сможет, то очень редко.
Синаит была четвертой, кого я просматривал. Поговорив с ней, я не увидел причин продолжать поиски дальше. Синаит поставляла товары одной из самых преуспевающих модисток Никеи. Каким-то образом ей не только удавалось точно рассчитывать объемы поставок на следующий год, но и предвидеть, что именно будут считать модным богатые столичные щеголихи. Синаит даже не помышляла о том, чтобы заняться колдовством, до тех пор, пока с правлением Тенедоса не подули новые ветры. Кто-то предположил, что женщина, способная предсказать, что именно будут предпочитать в следующем сезоне глупые вельможи, должна уметь предсказывать всё – или делать так, чтобы желаемое становилось действительным.
Я достаточно быстро заметил, что Синаит обладает честолюбием, что очень хорошо для человека, находящегося на службе у высокопоставленного придворного. Она также прекрасно владела своим ремеслом, хотя колдовское дарование обнаружила только тогда, когда ей уже было за тридцать, и до сих пор никак не могла добиться стабильности в работе. Иногда Синаит удавалось наложить заклятие, от которого, на мой взгляд, пришел бы в восторг сам император; в другой раз она терялась, словно неопытный новичок.
Я мог бы найти колдуна-мужчину зрелых лет, но вряд ли у него было бы больше опыта по части военной магии, чем у провидицы Синаит. С воцарением на троне Провидца Тенедоса магия изменилась и продолжала меняться, и слишком часто оказывалось, что пожилые степенные колдуны не могут принять новые идеи – начиная с того основополагающего принципа, что волшебство является одним из важнейших видов военного искусства, а не второстепенной чепухой, годной лишь на то, чтобы наслать ливень на вражеское войско.
Но пока Синаит осваивалась на новом месте, я оставался совсем беспомощным.
Я понял, что помочь мне сможет только сам император.
Перед тем как я покинул Никею, Тенедос сказал мне, что у него есть кое-какие мысли насчет того, если у меня вдруг возникнет необходимость связаться с ним напрямую, минуя гонцов, перевозящих зашифрованные послания, и не прибегая к гелиографу.
Император хотел воспользоваться Чашей Ясновидения. Давным-давно, когда я еще жил в Кейте, именно этот магический ритуал стал первым проявлением сверхъестественного, с которым мне довелось столкнуться. Тенедос заверил меня, что эта магия определяется не столько оборудованием, сколько подготовкой. Он сам не мог сказать с определенностью, удастся ли наше предприятие, поскольку на одном конце Чаша будет находиться в руках не колдуна. И все же попробовать следовало.
– Я надеюсь на то, – добавил император, – что наша с тобой близость позволит добиться отличных результатов. Ты достаточно много времени находился рядом со мной, с моей магией. Можно рассчитывать, что семена дали всходы.
– Я в этом сомневаюсь, – возразил я. – Самый глупый человек, которого я только знал, провел полжизни в одном из лучших университетов, вытирая грифельные доски.
– Молчи, неверующий. Магии не нужны сомневающиеся. Вспомни, как ты с помощью моего заклинания породил во дворе замка... ну, ту тварь, что уничтожила Чардин Шера.