Одеяние старца было бы белым, если бы не пыль и кровь, обильно залившая холстину. На пацане и рубаха, и штаны, и медвежья душегрейка, перехваченная в поясе плетёным ремешком, тоже были забрызганы кровью, но паренёк шатался не от ран, а от смертельной усталости. Увидав вооружённых незнакомцев, мальчишка остолбенел, но разглядев удивлённые лица, перевёл дух и, опираясь на дедовский посох, упрямо двинулся вперёд.
Меч Сотника тут же оказался в ножнах. Скакнув вперёд, Извек подхватил старика на руки и на миг застыл, высматривая куда положить. Мальчишка едва не упал от внезапного облегчения, одними глазами указал на жертвенный камень.
— На камень? — удивлённо переспросил Сотник.
— Туда. — кивнул отрок и шатаясь побрёл к столбу.
Микишка дёрнулся было поддержать под мышки, но тот отшатнулся, не позволяя себе помогать. Сотник тем временем уложил старика на каменную плиту и, разорвав рубаху, оглядел жуткие раны. Левее грудины зияла неровная дыра. По бокам от неё пузырились раны поменьше с такими же рваными краями.
— Трезубец! — безнадёжно выдохнул Микишка и отвёл глаза. — Уже не помочь…
— Закрой пасть! — рявкнул Извек, хотя сам видел неотвратимость смерти и удивлялся, что старик ещё дышит. Оглянулся, беспомощно глянул на мальчишку. Тот сохранял полное присутствие духа. Облизав потрескавшиеся губы, шагнул к старику, положил узкую ладошку на морщинистый лоб и прошептал:
— Пришли.
Старец медленно открыл глаза, нечеловеческим усилием заставил себя что-то видеть и обвёл взглядом склонившиеся над ним лица.
— Пора. — проговорил он, глядя на мальчишку.
Отрок воткнул посох в землю, двинул руку под душегрейку, вытащил стёршийся от времени нож. Взявшись обеими руками, сглотнул ком в горле, занёс над головой.
— Ты… ты чё?! — еле выговорил Резан и, расшиперив глаза, рванулся к мальчишке. Извек поймал за локоть, дёрнул обратно. Ополченец замер, дико поглядывая то на дружинника, то на мальца с ножом. Мальчишка постоял, не справляясь с текущими по щекам слезами, опустил руки, всхлипнул:
— Не могу!
— Что не могу?! — вспыхнул Резан. — Вы что затеяли! Дай старику спокойно умереть!
Волхв собрал остатки сил и медленно проговорил:
— Лучше… в жертву Перуну, чем от ран… иноземной нечисти! Торопитесь! — из под лохматых бровей на Сотника сверкнули ясные серые глаза. — Уже… совсем мало сил… должны успеть вы!
Старик перевёл взгляд на парнишку, тот протянул древний нож и сжал трясущиеся губы. Извек стиснул отполированную веками рукоять.
— Привет там всем нашим…
— Погодь… — вдруг выкрикнул Микишка. — Дедуля, шепни хоть, откуда их столько принесло? И с чего?
Волхв прикрыл запавшие глаза.
— С чужими богами идут. Одни из-за моря, другие из степей… Чужие боги — чужие люди, чужие люди — чужие нелюди… спешите! — уже прохрипел он. Губы беззвучно зашевелились, творя слова последнего заговора.
Извек не дыша следил за губами. Дождавшись конечного слова, коротко ударил в сердце. Старик вздрогнул и затих. Мальчишка смахнул слезу, размазав по лицу копоть. Резан положил ладонь на его золотистую неровно остриженную голову.
— Крепись, брат. Крепись.
Пацан отвернулся, плечи затряслись. Сотник мрачно наполнил плошки вином, протянул Резану, кивнул на мальчишку. Сам взял баклагу. Долгим тяжёлым взглядом посмотрел на старика и отпил из горловины. Мальчишка держал плошку двумя руками, глотал с трудом, но допил до конца и протянул посудинку обратно. Поняв, что пацану пока не до еды, Извек стал складывать вещи. Помня обряд, обернулся к парнишке.
— Собирать сушняк, или как?
Светлая голова качнулась отрицательно.
— Нет! Просил оставить на камне.
— На камне, так на камне, — согласился Сотник и окликнул друга. — Резан, ты как?
— Гораздо лучше, чем он.