Удивлённо вскинул брови и снова потянулся к грозди. Рубанул ещё раз. При ударе лезвие наливалось странной тяжестью, которая мгновенно исчезла на замахе.
— Гожо! — с горящими глазами восклицал Сотник, рассекая на лету жёлтые огурцы. — Эх, гожо!
Чтобы остановить этот, почти детский восторг, Кощею пришлось бросить в дружинника тяжёлый золотой подсвечник. Развалив его с той же лёгкостью, Извек восхищённо осмотрел идеальную рубящую кромку и бережно положил клинок поверх фляги.
Бессмертный, со скукой смотревший на забаву гостя, указал на гору подушек.
— Уже поздно, доблестный Извек, отдохни с дороги, а я отправлюсь за поклажей. К утру обернусь.
— И то верно, — согласился Извек. — Ступай, дедуля! А мы с коником пока всхрапнём.
Кощей направился к стене и скрылся в толще услужливо распахнувшейся скалы. Сотник переглянулся с Вороном, пожал плечами и завалился на мягкие подушки. Лежал, рассматривая вырезанное на стенах, шествие диковинных зверей, пока усталость и вино не смежили веки.
Во сне, снова влетал в ночную реку, рыскал в черноте скрюченными пальцами, что-то хватал, но в руках, вместо Лельки, всякий раз оказывалась то коряга, то трава, то холодный рыбий хвост.
Разбудил звякнувший в руках Кощея кубок и какой-то знакомый запах. Извек продрал глаза, сел, зыркнул на Ворона. Тот спокойно набивал брюхо овсом. Причина запаха покоилась тут же, в двух шагах от фонтана. Кощей, ничуть не смущённый этим обстоятельством, жестом пригласил к столу и Извек, сладко потянувшись, присоединился к утренней трапезе хозяина. Пока завтракал, посматривал на белое в голубых прожилках Яйцо с два кулака величиной. Насытившись, направился к Ворону. Кощей молча булькал кальяном, ждал, когда Извек оседлает коня и соберёт дорожный скарб. Сам подал Яйцо и искоса смотрел, как Сотник застёгивает пряжку. С удовлетворением убедился, что руки дружинника не дрожат, значит ничего скверного не замыслил.
— В добрый путь?! — полувопросительно произнёс он.
— Прокатимся — увидим! — улыбнулся Извек.
В дальнем конце пещеры уже зияла дыра выхода. Кощей поднял раскрытые ладони.
— Не обессудь, мил человек, проводить не смогу. Нам вдвоём теперь лучше не показываться. О вещичках моих не беспокойся, пусть покуда у тебя побудут. Только не отдавай никому. Встретимся, вернёшь.
— Не отдам! — пообещал Извек. — Что мне доверено, то только у мёртвого заберут!
— Вот и славно! — подытожил Бессмертный, со странной улыбкой.
Сотник протянул ладонь и почувствовал холод крепкой Кощеевой длани. В следующий миг ловко вскочил в седло и направил Ворона через зал…
Когда хвост жеребца скрылся за поворотом, хозяин брезгливо оглядел свои владенья. В следующий миг бадья с овсом и горка конских каштанов растворились в воздухе. Бессмертный шагнул за фонтан и скользнул к незаметной двери. Тень былой скупости оставила на лице кислый след: уж очень он не любил нарушать покой своих легендарных кладовых.
— Ради достижения цели приходится расставаться со многими любимыми вещами! — философски изрёк Кощей, вступая в зал поменьше.
— Но на время, — добавил он задумчиво. — Только на время…
Взгляд его упал на вырезанное в скальном монолите кресло, в виде раскрытого рта. Сиденьем служил исполинский язык, над изголовьем нависала губа с торчащими из под неё клыками, а на месте подлокотников топорщились два не к месту пристроенных уха. Кощей опустился на вытертый до блеска камень, откинул голову на верхнюю губу и прикрыл глаза. Через некоторое время вокруг сгустился сизый туман и почти скрыл его сухощавую фигуру.
Под сводами зала зазвучали неясные голоса, звяканье железа и хриплый хохот. Скоро звуки приблизились и стали чётче.