Гельтулей прикрыл глаза, заново вспоминая увиденное.
— Ни один не спасся. Никого сами не успели ударить или ранить — на клинках ни следа. Салман просто разрублен пополам. Сабля в руке сломана как ветка, а ведь Салман своим дамасском шлемы разрубал. Остальные — по траве кусками раскиданы. У Басая кольчуга арабская, любой меч скользил, не спасла. Я такого ни разу не видел. Человек так не может. Иблис только. Человек — нет.
Гельтулей затих, утомлённый рассказом. Радман нахмурился, перевёл взгляд на Илюмджин-Оту. Тот молчал, бесстрастно глядя в глаза хану. Поняв, что от него ждут каких-то слов, провёл рукой вдоль узкой седой бородки.
— Он не лжёт. Всё видел, про что сказал.
Радман улыбнулся, поднялся, расправил плечи.
— Видел говоришь? Хочу сам посмотреть. Выезжаем завтра. Он доедет?
Илюмджин задумался, прикидывая что-то в уме, кивнул головой.
— Завтра сможет.
Не сказав больше ни слова, хан покинул шатёр мудрого старца.
Ночь пронеслась дикой кобылицей, и когда белый череп солнца показался над краем земли, большой отряд всадников уже горячил коней на краю стана. Едва Радман в сопровождении Гельтулея выехал вперёд, войско, взбивая высокое облако пыли, хлынуло на простор степи. Слух о случившемся, ястребом облетел стан и в прищуренных глазах степняков горел нетерпеливый интерес. Обсуждали, был ли то в самом деле шайтан или иблис, или Амана просто сильно стукнули по голове.
Два раза останавливались, когда замечали, что Гельтулей бледнеет и качается в седле. Несмотря на спешку, Радман всё же боялся потерять проводника раньше времени. К месту добрались на утро третьего дня.
Хан с любопытством смотрел на останки. Его не смущал ни трупный запах, шедший от почерневших тел, ни стада жирных раскормленных мух. Не обращая внимания на копошащихся в трупах червей, Радман с восхищением переводил взгляд с одного куска на другой. Задержавшись на половинках Салмана, проехал пару шагов и с улыбкой остановился у тела Басая, без одной руки. Другая рука с частью груди и головой лежала поодаль. С обоих кусков свешивались клочья хвалёной арабской кольчуги, рассеченной будто старая рогожа. Направив коня в сторону, оглядел Каймета со свёрнутой ударом головой. Три десятка воинов рассредоточились вокруг стоянки, высматривая на земле какие-либо следы. Вскоре от самых дальних донёсся свист. Радман стегнул коня и понёсся было к ним, но увидав предостерегающий жест, резко осадил скакуна.
В примятой траве осторожно копошился лучший следопыт Алибек. Завидев Радмана, молча сел, два раза ткнул пальцем в разворошенные участки травы. Спрыгнув с коня, хан склонился над землёй. Среди сухих стеблей заметил слабый отпечаток подковы. Не поворачивая головы, ровным голосом поинтересовался:
— Где здесь поблизости живут урусы?
Телохранители уставились на подъехавшего Гельтулея. Тот, силясь припомнить, нахмурился, поднял голову, оглянулся. Прикинув время и место солнца, отложил что-то на пальцах и, развернув коня, поднял руку.
— Вон там начинается лес. Если пойти от солнца, то к вечеру доберёмся. Вдоль леса идёт дорога. На конце дороги деревня. Небогатая, брать нечего. Голов пятьдесят — семьдесят. Мужчин два-три десятка. Остальные не в счёт: женщины, дети, старики…
— Веди! — распорядился Радман. — Там и разузнаем про этого злого духа. Думаю, больше ему неоткуда взяться в этих краях.
Подняв руку над головой, он помедлил, привлекая внимание всадников, и резко, будто отсекая голову, кинул ладонь в сторону проводника. Войско зашевелилось, готовое ехать, и Гельтулей, тронул повод. Когда солнце покатилось к окоёму, под копытами коней застучала сухая земля. Следопыты Алибек и Тушан поскакали вперёд, держа коней по обе стороны от дороги.