Сглотнув комок с третьей попытки, Извек переглянулся с Вороном. Губа коня отвисла, глаза сверкали белками то на хозяина, то на незнакомку. Сотник, с трудом поборов оторопь, прогнал с лица обалделость, невольно покосился на миниатюрные ступни, выглядывающие из-под плаща, потряс головой.
— Вот те раз… кому сказки, кому присказки, а мне опять несреча. И так одни беды от девок, а тут ещё и русалка до кучи… Не хватало, чтобы ещё все водяные и болотные за мной гоняться начали.
— Гоняться? — не поняла Русалка. — Зачем?
— Зачем?! Понятно зачем! Чтобы жизнь мёдом не казалась. Ляпнула же одна дура, что я её посватал и у жениха увожу. Теперь тот жених со товарищи, с ног сбиваются, меня зловредного разыскивая, дабы сшибить мою буйну голову… себе на радость, да другим на поучение. А я как линялый заяц бегаю околесицами… чтобы не поубивать кое-кого из них, пока объясняться будем.
— И что, все девки такие? — кротко поинтересовалась Лелька.
— Конечно! — с деланной серьёзностью заверил Извек. — Все до одной… и даже больше! Вихляют задами, да кровь нашему брату портят. Эт потом некоторые умнеют, ежели муж построже попадётся. А так… все поголовно. Про русалок, конечно, не знаю, но думаю то же самое, токмо ещё хуже. Простую бабу хоть за косищу ухватить можно, да прижать за амбаром, а ваших… и сетью не словишь. Одно лишь и знаете — головы мужикам морочить. Он осёкся, заметив, как русалка задохнулась от гнева.
— Так вот оно что! — вскинулась Лелька. — Все девки оказывается — дуры, а вы значит хороши! Ваше дело — за косу и к амбару! Ничего не скажешь, молодцы да и только!
Сотник понял, что попался на зубок и теперь выслушает щедрые девичьи упрёки за всё мужское племя. Решил не перечить, взял Лелькину плошку и потянулся за кувшином. Девчонка тем временем разошлась не на шутку:
— Все вы, мужики, такие: болтаете от зависти всякие гадости. Кому ничего не обломилось, давай слухи распускать, — она будто невзначай вытянула из-под плаща стройные гладкие ножки. — И что рыбьи хвосты у нас, и что сами мы скользкие, как лягушки, и что под воду к себе утаскиваем. Да кому вы такие нужны? Грубые, наглые, только и знаете что лапать и в кусты тащить.
Извек открыл рот от русалочьих откровений, кувшин застыл на полдороге. Ворон тоже замер, даже перестал хрустеть сочной травой. Уши повернул к Лельке, глаза таращил на хозяина, вид имел такой же глупый. Девчонка же, как ни в чём ни бывало, продолжала.
— Ты вон глянь на себя, — она лукаво хохотнула. — Нечёсан, немыт, воняешь, как мерин запотелый, руки как вёсла — страх. А мы всё время мытые, свежие, красивые и стройные. Сам посуди, на кой вы нам сдались, такие медведистые?
Русалка поправила на плече плащ, на миг блеснула кругленькая как яблочко грудь.
— Нам бы чего-нибудь большого и чистого, чтоб как в сказке… — Лелька замолчала, мечтательно глядя в огонь.
Конь встрепенулся, захрупал зелёными стеблями. Сотник вспомнил про кувшин, торопливо долил в обе плошки.
— Вот и гоже, — согласился он. — Давай тогда выпьем за большое и чистое… за китов! Есть, говорят, такие твари в пучине морской, тоже всё время моются. Вот их-то вам и надо! Тот уж если прижмёт, так прижмёт…
Ворон выронил пучок травы и зашёлся в заливистом ржании, Извек с серьёзным видом продолжал.
— Камбала, знаешь, почему такая плоская?
Лелька растерянно помотала головой.
— Потому, что её кит приголубил!
Сотник еле удерживался от хохота, но предрассветную тишину повторно нарушил гогот ощерившегося жеребца.
Русалка смутилась, щёчки порозовели, на мужика с конём глядела насупившись.
— Да ты не серчай, девка, не серчай, — пробасил Извек примирительно. — Это жизнь, чё тут обижаться. А, к примеру, ведаешь почему у рака глаза навыкат?
— Почему? — обрадовалась она перемене темы.