— Мечём? — переспросил детина с распухшим глазом и оглянулся на Сотника. Глаза оценивающе пробежали по истёртым ножнам, вопросительно уставились в лицо всадника.
— Пробовать не будем! — твёрдо заявил Извек. — Вам ещё коней искать, а времени и так потеряно немало.
Хлопцы переглянулись, как растерянные мальцы. Тот, что постарше махнул рукой.
— Да что там кони, чай не всех скрали, у нас ещё есть. Тем более обедать пора, а мы ещё и не завтракали. Утром, как глаза продрали, так сперва за табуном гонялись, не похмелясь, потом пересчитывали. Потом вдогон пустились, да пешком. Ни одна коняга к себе близко не подпускает, конья грыжа. Как дыхнёшь, так нос воротит и галопом прочь. Не! Пропали так пропали! Ящер с ними, а нам обедать пора.
Остальные охотно закивали, а мужик продолжил:
— Уж коль так случилось, может с нами откушаете? Весь наша вон за тем перелеском. Будем рады принять гостей, заодно и познакомимся. — он тронул шишку на лбу, поморщился. — Хотя, и так уже почти свои.
Лохматый поправил пояс, одёрнул рубаху и задумался, прикидывая в уме, стоит ли соглашаться. Однако скрип в брюхе отмёл последние сомнения.
— Ну, коль зовете, не откажусь. Я вроде тоже ничего не ел… с вечера… с позавчерашнего.
Кто-то уже подобрал его мешок, поправил узел на палке и подал в руки. Лохматый благодарно приложил руку к груди и закинул ношу на плечо. Все обернулись к Извеку. Тот улыбнулся.
— Ну, если не обременим… а то, как бы вас не объесть, рты-то у нас здоровые.
Молодцы дружно загоготали, охотно расшиперив тоже немалые пасти. Тронулись. Извек переглянулся с чернявым конокрадом и направил коня за мужиками.
За пригорком показалась весь с аккуратными домишками в два ряда. За домами растянулся просторный загон. Ограда из ровно отёсанных жердей местами желтела свежим деревом. Чьи-то заботливые руки своевременно подправили и ворота. Столбушки так и сияли на солнце, будто специально обозначая вход. За створками, убранными на дюжий засов, толпился табун. Кони как на подбор. Богатые гривы спорили длиной с хвостами, не достававшими земли полутора вершков.
Извек уважительно посмотрел на старшого из мужиков.
— Добрые кони!
— Есть маленько, — сдержанно отозвался тот с плохо скрываемой гордостью. — Плохих не воруют. А наших, конья грыжа, любой норовит спереть.
— А сколько было то?
— Должно быть… — мужик почесал во лбу и, зацепив пальцами нижнюю губу, прищурился в небо. — Ежели без тех, что надысь на Торжище отвели… да без тех, что под седло взяли… да с теми, что Сузюм пригнал… да без кобыл, что с жеребятами… почитай полста три хвоста быть должно.
Остальные, в подтверждение, дружно замотали пыльными головами. Лохматый исподлобья глянул на табун, перевёл взгляд на Извека. Тот, прищурившись, не сводил глаз с загона. Не заставив себя долго ждать, цокнул языком и отрицательно покачал головой.
— Не, ребят, не выходит!
— Знамо дело, не выйдет, коли пяток спёрли.
— Не выходит, — повторил Сотник. — Потому как полста четыре гривы в вашем табуне. Ежели не считать во-он ту клячу с телегой.
Рожи коневодов вытянулись как у кобылы, родившей порося. Похлопав красными глазами на табун, опять повернулись к дружиннику.
— Сочти ещё раз!
— А чё там считать, — вмешался конокрад. — Двапять светлогривых, полторы дюжины трёхлеток, молоди семеро, один вожак и трое, что скоро с вожаком погрызутся. Полста четыре и есть.
Мужики зашагали, сконфуженно глядя под ноги. Старшой некоторое время брёл, вздыхая и сокрушённо качая головой. Наконец глянул на ухмыляющегося чернявого и виновато развёл вёслами рук.
— Звиняй, дядько, обмишурились. Опосля вчерашнего, очи и поля не зрят, куда там табун счесть. Вот и сдурковали малость, конья грыжа.