— Дара, погляди-ка у него справа над ухом.
Девчонка присела возле Микулки, провела пальчиками по пышным вихрам. Глаза округлились, когда нащупала шишку величиной с кулак. Оглянулась на Извека, кивнула.
— Значит так и есть, — заключил Извек. — Ну-ка, ребята, снимайте с него кольчужку, поглядим, не досталось ли окромя этого. А ты, умница, пока положи ему на лоб мокрую тряпицу.
Мокша бережно приподнял молодого витязя, держал как ребёнка, пока стаскивали булатную байдану. Уложив обратно, задрал к шее расшитую петухами и конями рубаху. На месте лопнувших колец, на боку обнаружился лиловый синяк. Пятерня Мокши двинулась к ребрам Микулки, но Дарька остановила его руку.
— Не надо, дядечка, не трогай, я видала такое, там рёбра сломаны. С ним теперь осторожно надо, тогда всё быстро заживёт. Парень он молодой, здоровый.
Будто в подтверждение её слов, Микулка судорожно вздохнул и открыл глаза. Увидав столпившихся друзей, дёрнулся встать, но тяжёлая длань Мокши мягко удержала на месте.
— Лежи, друже, не дёргайся. Ты теперь всё будешь делать с разрешения вот этой девоньки. Иначе всё!
— Угу, — послушно согласился парень. — Понял. А чё всё?
Он встревожено обернулся к лежащему рядом Сотнику.
— Умрёшь если ослушаешься! — грозно пообещал Извек.
— Э, нет! Мне умирать никак не можно! — насупился Микулка. — Мы ж сёдня ещё ничё не жрали! А натощак умирать… эт уж совсем не по-людски! Натощак…
Последние слова заглушил дружный гогот.
Скоро, накормив лежачих, все тесным кругом расположились вокруг костра. Жевали кашу, ожидая рассказа о судьбе степняков. Мокша поскрёб опустевшую миску, облизал ложку, взялся за кусок вяленого мяса. Прожевав первый кусок, довольно осклабился, глянул на бледного Извека затем на Поповича.
— Вишь-ка ты, вот всё и образумилось. И Млава при деле, и у тебя башка выправилась. Правда, побегать пришлось маленько…
— Да и попрыгать. — виновато согласился Лёшка.
— Эх, дурень, — ласково пожурил Мокша. — Радоваться надо было, а ты на дыбы. Едва не усох от кручины.
— Чему радоваться? — донёсся непонимающий голос Микулки.
Все взоры устремились на молодого витязя. Несмотря на зашибленную голову, он внимательно слушал разговор и теперь, хлопая глазами из-под мокрой тряпицы, ждал ответа. Мокша пожал плечами, мол, и так всё ясно, а Эрзя терпеливо пояснил:
— Радоваться надо, что язву за себя не взял. То-то бы намаялся с такой женой.
— Да-а, с такой занозой можно и до смерти не дожить. — со знающим видом подтвердил Мокша. — Ну да теперь дотянешь… ежели раньше не помрёшь.
Вокруг послышались смешки. Извек тоже было хохотнул, но сморщился от боли. Сбоку фыркнуло. Ворон, не отходивший от хозяина ни на шаг, посторонился, а на месте чёрных ушей блеснули гладкие рога и красные огни глаз. Резан, догадавшись о намерениях козлоконя, злорадно ткнул пальцем в сторону Сотника.
— Ага! Теперь твоя очередь с козлорогим целоваться!
В тот же миг белая голова Шайтана пошла вниз, Извек едва успел зажмуриться, как теплое и мокрое прошлось по его лицу. Когда язык сдвинул повязку и скользнул по рассечённому лбу, дружинник едва не взвыл от боли, но стиснул зубы и замер, помня как быстро полегчало Микишке на проплешинах. Дарька бросилась поправлять повязку, но рука Резана остановила.
— Не бойся, хуже не будет, проверил на собственной роже.
Дарька промолчала, глядя на лоб Сотника. Края раны вновь разошлись, но кровь не текла. Смахнув оставшиеся тёмно-красные сгустки, Шайтан ещё раз прошёлся по ране языком и скромно отошёл в сторону. Внучка волхва тут же стянула края раны и примотала тряпицу заново. Едва закончила, как руки дружинника сжались в кулаки.
— У-у, людоед, — зажмурившись прошипел Сотник и зашевелил губами, перебирая родичей Ящера.