Эрагон, понимая, что ещё слишком молод, чтобы в этом споре участвовать, вернулся к стойке. Во рту у него был противный кислый вкус. Он никогда ещё не встречал человека, который бы настолько преклонялся перед Империей и готов был до потери сознания спорить, отстаивая её интересы. Жители таких отдалённых селений, как Карвахолл, уже давно ненавидели слуг Империи, передавая свою ненависть из поколения в поколение. Империя ни разу не оказала им помощи в голодные годы, когда люди в деревнях умирали сотнями, да и королевские сборщики налогов были поистине безжалостны. Эрагон чувствовал, что в этом споре с купцами правда на его стороне, однако же упоминание о варденах заставило его задуматься.
Варденами называли группу мятежников, постоянно совершавших дерзкие налёты на земли Империи. Группировка эта возникла почти сразу после воцарения Гальбаторикса, то есть уже более ста лет назад, но кто её создал и кто руководил варденами теперь, так и осталось тайной. Вардены приобрели за эти годы немало сторонников и сочувствующих, благодаря которым им удавалось избегать любых попыток Гальбаторикса уничтожить их. Известно о них было немного; все знали, что слуги Империи считают их изгоями, что они вынуждены скрываться, но готовы принять в свои ряды любого, кто всем сердцем ненавидит Империю. Вот только найти варденов было чрезвычайно трудно…
Морн, низко склонившись над стойкой, сказал Эрагону:
— Невероятно, правда? Да эти двое хуже стервятников, что кружат над издыхающим зверем! Ох, и будут у них неприятности, коли они тут ещё задержатся!
— Неприятности? — переспросил Эрагон.
— Ну да! — И голос Морна потонул в сердитых выкриках спорящих.
Спор явно угрожал перерасти в потасовку, и Эрагон решил уйти из таверны от греха подальше. Дверь, захлопнувшись за ним, сразу отрезала его от царившего в таверне шума. Близился вечер, солнце уже садилось, от домов пролегли длинные тени. Быстро шагая по улице, Эрагон заметил в одном из проулков Рорана и Катрину.
Роран что-то говорил ей — Эрагону не было слышно, — а Катрина, потупившись, тихо ему отвечала. Потом приподнялась на цыпочки, поцеловала его и сразу же убежала прочь. Эрагон, разумеется, тут же со смехом подскочил к Рорану:
— Ну, кажется, ты отлично время провёл?
Роран что-то нехотя буркнул и быстро пошёл по улице. Эрагон не отставал.
— Ты слышал, что купцы рассказывают? — спросил он. Улица была почти пуста. Все уже сидели по домам — кто вёл деловую беседу с купцами, а кто просто ждал, когда стемнеет и артисты начнут наконец своё представление.
— Слышал, а что? — рассеянно откликнулся Роран. — Ты насчёт Слоана что думаешь?
— Уж тебе-то, по-моему, это должно быть ясно! — съязвил Эрагон.
— Боюсь, дело плохо кончится, если он о нас с Катриной узнает. Я ведь не отступлю! — заявил Роран.
Эрагон промолчал. Прямо на нос ему вдруг села снежинка, и он, подняв лицо к небесам, увидел, что все вокруг затянуто тёмными тучами. Что он мог ответить Рорану? Ну да, Роран прав: ничего хорошего от Слоана ждать не приходится. Эрагон дружески стиснул плечо брата, и дальше они пошли уже рядом.
Обед в гостеприимном доме Хорста всегда был мероприятием чрезвычайно приятным. За столом царило веселье, вино и пиво лились рекой, из-за чего гости шумели ещё пуще. Покончив с обедом, все дружно вышли из дома кузнеца и направились туда, где раскинули свои шатры купцы и артисты. Вокруг большой поляны в землю были воткнуты высокие шесты с зажжёнными свечами на макушках. Чуть поодаль горели огромные костры, и вокруг них по земле плясали неровные тени. Деревенские жители неторопливо собирались вокруг освещённой площадки и, несмотря на холод, радостно ждали начала представления.