Колонна остановилась на краю крутой насыпи, окружавшей Хелгринд. Монахи собрались по обеим сторонам от большого валуна цвета ржавчины с полированной вершиной. Когда вся процессия остановилась неподвижно перед недоделанным алтарем, существо, восседавшее на постаменте, пробудилось и начало петь, голосом столь же противоречивым как стенания бубенчиков. Выступление шамана неоднократно заглушалось порывами ветра, но Эрагон поймал кусочки древнего языка, странно искривленного и неправильно произнесенного карликом с добавлениями из лексикона ургалов. Все эти слова были объединены архаичным диалектом собственного языка Эрагона. То, что он понял, заставило его содрогнуться, поскольку проповедь говорила о вещах, которые лучше не познавать: о злорадной ненависти, которая скапливалась в течение многих столетий в темных пещерах сердец людей прежде, чем ей дали возможность процвести в отсутствии Всадников; о крови и безумии, о грязных ритуалах, выполненных под черной луной.
В конце той развращенной торжественной речи двое нижестоящих монахов помчались вперед и сняли своего хозяина или хозяйку, в зависимости от обстоятельств, с постамента перед алтарем. Потом главный священник издал краткий указ. Двойные лезвия мечей стали мигать как звезды, восходящие и погибающие. Ручьи крови хлестали из плеч священника, текли вниз по его кожаному одеянию, объединялись у валуна, пока не выливались за пределы алтаря и не стекали на гравий.
Еще два монаха подскочили вперед, чтобы поймать темно-красную жидкость в пустые кубки, которые, впоследствии, были распределены между членами процессии. Они жадно пили кровь.
– Боже! – сказал Роран с горечью в голосе, – ты забыл упомянуть, что эти неправедные торговцы плотью с животами в запекшейся крови, эти слабоумные прихожане… Они еще и каннибалы!
– Не совсем. Они не едят мясо.
Когда все посетители смочили горло этим напитком, рабы снова отнесли священника на постамент и обмотали плечи существа полосками белого полотна. Девственная ткань быстро покрылась пятнами крови.
Раны, казалось, не играли никакой роли для священника без конечностей. Повернувшись назад к своим приверженцам, его красные как клюква губы произнесли:
– Теперь вы действительно все мои братья и сестры, испив соки моих вен, здесь, в тени всемогущего Хелгринда. Кровь призывает к крови! И если когда-нибудь ваши семьи будут нуждаться в помощи, сделайте все, на что вы способны для церкви и для всех, кто признает власть нашего Бога Страха. Подтверждайте снова и снова свою верность к Триумвирату! Произнесите со мной эти Девять Клятв Горма, Илда и Фол Ангвара: мы клянемся выказывать наше почтение, по крайней мере, трижды в месяц, в час перед сумраком принести жертву для успокоения вечного голода нашего Великого и Ужасного Бога… Мы клянемся всегда нести наш Брегнир на наших телах, всегда воздерживаться от двенадцати из двенадцати и контакта веревки с множеством узлов, чтобы это не развращало…
Внезапные порывы ветра приглушили речь священника. Тогда Эрагон увидел, что слушавшие эту проповедь начали вынимать из карманов маленькие искривленные ножи и один за другим надрезать кожу у предплечья, а затем мазали своей кровью алтарь.
Несколько минут спустя вой ветра стих, и Эрагон снова услышал священника:
– …и то, чего вы так долго ждали и жаждали, я предоставлю вам в качестве награды за повиновение.… Наше вероисповедание полное. Если есть среди вас тот, кто достаточно храбр, чтобы продемонстрировать истинную глубину веры, то пусть покажет себя мне!
Аудитория замерла и наклонилась вперед, чтобы увидеть смельчака. По их увлеченным лицам можно было бы сказать, что именно этого они и ждали.