— Талквист жестом подозвал капитана стражи. — Проводите его милость в базилику Земли и позаботьтесь о том, чтобы его молитвы никто не прерывал. Никому не разрешайте входить в храм без моего приказа.
Капитан кивнул и отошел в сторону.
— Благодарю вас, сын мой, — ровным и спокойным голосом сказал Найлэш Моуса, когда солдаты окружили его со всех сторон. — И пусть то, что вы делаете, вернется к вам десятикратно умноженным.
Он слегка поклонился и зашагал прочь. Оба прекрасно поняли, что имел в виду каждый.
45
Целый полк солдат провожал Благословенного Сорболда по длинному туннелю до Ночной горы, внутри которой находился Терреанфор.
В полдень они подошли к единственному входу в базилику — низкой двери, вырубленной в скале, над которой нависал козырек, защищавший ее от солнечных лучей. Рядом со входом находился плоский церемониальный камень. Благословенный подал знак двум стражникам, одному из которых пришлось нести золотое блюдо, символизирующее солнце, другому досталась фляга со священным маслом. По традиции эти обязанности выполняли священники Терреанфора, но сейчас стражникам ничего не оставалось, как примерить их роль на себя.
Благословенный не обращал ни малейшего внимания на их недовольные взгляды, на его лице застыла маска безмятежности. Он жестом велел первому солдату выйти вперед и положить золотое блюдо на камень, что тот исполнил незамедлительно и тут же отошел назад, словно опасался божеского правосудия. Затем Благословенный взял флягу и вылил немного масла на золотое блюдо. Отойдя на пару шагов, Моуса стал ждать, когда солнце разожжет живой огонь, который был разрешен только в базилике.
Дожидаясь, пока загорится священное масло, Благословенный с интересом наблюдал за стражниками, которые отчаянно скучали и были явно очень недовольны.
«Любопытно: вы можете долгие часы стоять на посту на горном перевале, всматриваясь, не покажется ли колонна солдат, но несколько мгновений у ног Единого Бога заставляют вас тревожиться настолько, что вы даже готовы уклониться от исполнения долга, — размышлял он. — Что ж, мы постараемся не заставлять вас ждать слишком долго».
Солнечный луч наконец превратился в пучок пламени, и Найлэш Моуса благоговейно поднес огонь к маленькому церемониальному светильнику. Он зажег его исключительно для того, чтобы соблюсти традицию, поскольку внутри Терреанфора он мог передвигаться с завязанными глазами.
Как только на кончике фитилька заплясал маленький огонек, он повернулся к стражникам.
— Благодарю вас за помощь, дети мои, — милостиво проговорил он. — Сейчас я приступлю к молитвам и похоронным обрядам, и поскольку вас за это время успеют сменить, я с вами прощаюсь.
Солдаты кивнули и двинулись прочь. Благословенный склонился перед козырьком, произнес открывающие слова и вошел внутрь базилики, медленно и бесшумно закрыв за собой дверь.
Он тут же услышал песнь Земли, звенящую в глубинах храма, мелодичный ритм бьющегося сердца мира. Этот звук вибрировал в его душе, и так было с того самого момента, как Моуса его впервые услышал, но тембр был таким глубоким, а мелодия столь трудноуловимой, что он догадался о ее существовании только после нескольких лет пребывания в Терреанфоре. Сейчас он ее сразу узнал, как узнают голос любимой матери, зовущей не только словами, но и сердцем.
Оставшись в одиночестве в своем любимом убежище, Благословенный дал волю чувствам, упал у входа на колени и разрыдался, скорбя о людях, которые неустанно служили рядом, разделяя с ним любовь к темной земле, которые молились и стояли на страже единственного оставшегося прибежища последней из созданных Творцом первородных стихий, давшей жизнь миру.
Земля рыдала вместе с ним.