Ткань мира там истончилась — так сказал Тсолтан, когда давал мне указания.
Глаза Рапсодии засверкали, Акмед понимал, что она нервничает.
— И ты открыл дверь?
Он кивнул.
— Да. И заглянул в Подземные Палаты ф'доров. И то, что я там увидел, не поддается описанию, да я никогда и не стал бы пытаться. Но этого оказалось достаточно, чтобы бросить все, чем я владел и чем я был, и обратиться в бегство, поскольку есть предел даже для хладнокровного убийцы вроде меня, к которому не проявит сочувствия ни Бог, ни человек, который идет на убийство без малейших колебаний, а чужая жизнь стоит ровно столько, сколько за нее заплатили. Этим пределом и стало то, что я там увидел.
— Могу в это поверить, — прошептала Рапсодия.
— Тогда ты можешь поверить мне и сейчас, когда я использую все возможности, которые у меня есть, чтобы защитить мир от повторения моей ошибки. Рапсодия, ты считаешь, что я понапрасну рискую, на самом же деле я лишь пытаюсь сделать все, чтобы никто не смог открыть врата. Но эта задача бесконечно сложна, с тем же успехом можно оберегать песчинку от морского прилива. Да, количество ф'доров, оставшихся в живых с начала времен, не так велико, кое-кто из них сумел сбежать из Подземных Палат во время первого катаклизма, и все они не прекращают попыток найти ключ, подобный тому, что был у меня, чтобы освободить своих собратьев. Я не хотел тебя оскорбить, когда сказал, что даже ты, лиринка, Дающая Имя, не ведаешь, какому беспримерному ужасу я пытаюсь противостоять. Я сам нес людям смерть, иногда страшную смерть, но даже я не смог быэто себе представить, если бы не видел собственными глазами. Ты упомянула, когда сдирала с меня шкуру — в переносном смысле, конечно, — что наины возражают против строительства устройства, описание которого ты перевела. Но есть причина, по которой я не передал тебе весь разговор с их послом. Ты хочешь узнать, как он догадался, что мы потерпели неудачу, восстанавливая Светолов Гвиллиама? Просто они сами такой уже создали.
Он удовлетворенно фыркнул, когда услышал, как ахнула Рапсодия.
— И я бы хотел, чтобы ты перестала читать мне нотации относительно первородной магии, — продолжал Акмед. — Мне известны о ней вещи, которые до сих пор остаются тайной для тебя. Она хрупка и может умереть. Гибель Сагии оставила огромную брешь в возможностях первородной магии. Магические инструменты и оружие, которые есть в нашем распоряжении, лишились прежнего могущества. Вместе с Серендаиром на дно погрузилась большая часть нашей созидательной силы. Я всячески стараюсь расширить наш арсенал перед последней, самой грандиозной битвой.
— Но если ты боишься, что ф'дор найдет Дитя Земли и заберет ее ребро, чтобы заполучить ключ для освобождения своих сородичей, которые, в свою очередь, разбудят вирма, какая польза будет от Светолова, если ты его построишь и он сам разбудит чудовище? — спросила Рапсодия, еще крепче прижимая к груди Меридиона.
Акмед расправил плечи, стряхнул песчинку с шеи и посмотрел Рапсодии в глаза.
— На самом высоком пике Серендаира, где воздух был так разрежен, что крылатые львы, его охраняющие, не могли летать, а люди разговаривали лишь шепотом, находился Светолов. Я видел его, Рапсодия. Я видел, как его использовали, во всяком случае, имел возможность ознакомиться с результатами его работы. И я беседовал с его стражами. Его построили на вершине самого высокого пика потому, что он черпал энергию от звезды, а не от земли. Всякий раз, когда Фейдрит шпионил за мной, он щекотал Вирма. Король наинов построил передвижную Огненную Кузницу, в нужный момент перемещал ее к энергетической артерии и сотрясал мир.