— Где она?
Драконица с подозрением посмотрела на него, а потом сдвинула свое полупрозрачное тело в сторону, позволив королю болгов пройти в глубь пещеры.
Рапсодия сидела среди россыпи сокровищ в гамаке из парусины, который был растянут между двумя стенами пещеры и закреплен на трезубцах, глубоко вошедших в камень. Акмед замедлил шаг, внимательно глядя на нее.
Он с трудом узнал Рапсодию.
После карнавала ее внешность сильно изменилась, но сначала Акмед не понял, в чем суть происходящих изменений. Он пригляделся повнимательнее: лиринские черты лица еще больше заострились, утратив мягкость, доставшуюся ей от отца, человека. Она стала более холодной и жесткой; теперь в ней почти не осталось того тепла, которое наполнило ее после того, как она прошла сквозь пылающее сердце Земли, кожа побледнела, потеряв так хороший знакомый Акмеду розовый оттенок. И еще Рапсодия показалась ему отстраненной — она наверняка слышала, как он вошел, но даже не удостоила гостя взглядом. В ней появилось нечто от дракона, и Акмед сердито сглотнул, ощутив, как к горлу подкатывает комок.
— Так кто кого формирует — ты ребенка или он тебя? — спросил он.
Только теперь Рапсодия повернулась и посмотрела на него, и внутри у Акмеда все сжалось: зрачки ее чистых зеленых глаз, изумрудных в свете факелов, приобрели вертикальный разрез, как у ее мужа и драконицы Элинсинос.
— И то и другое, — ответила она. Ее голос звучал одновременно разными тембрами, как голос драконицы, но не столь явственно. — И тебе привет.
Акмед успокоил свое дыхание, пытаясь прогнать раздражение и гнев, охватившие его.
Рапсодия выбралась из гамака и подошла к нему, потом кивнула Элинсинос, которая бросила на Акмеда еще один недобрый взгляд и скользнула в глубину пещеры, сквозь горы сверкающих серебряных монет.
— Следовало ожидать, что такая могущественная кровь окажет влияние и на мать, и на ребенка, — спокойно проговорила Рапсодия, но ее явно обеспокоила реакция Акмеда. — Но это явление временное.
— А Эши видел тебя такой? — осведомился Акмед.
Рапсодия нахмурилась.
— Да. Ты привел с собой Кринсель, как мы договаривались?
— Она снаружи. Ты закончила перевод?
— Да, — кивнула Рапсодия.
— И где он? — не выдержал Акмед, чувствуя, как его охватывает ярость — спертый воздух пещеры и изменения в облике Рапсодии окончательно вывели его из состояния равновесия.
Рапсодия скрестила руки на груди.
— Это не имеет значения. Я его тебе не отдам, Акмед.
Воздух во влажной пещере неожиданно стал совершенно сухим. Двое друзей не сводили друг с друга глаз. Наконец Акмед заговорил, его голос звучал спокойно, но в нем появились угрожающие полутона.
— Должно быть, я тебя неправильно понял.
— Ты все понял правильно, — жестко ответила Рапсодия. — Ты не получишь эти знания, Акмед, — их нельзя использовать. Ни сейчас, ни в самом отдаленном будущем. Нет такой причины, которая позволила бы их применить. Ты должен забыть о планах воссоздания Светолова и найти другой способ защитить Дитя Земли и Илорк. В противном случае опасность будет грозить всем.
Зрачки разноцветных глаз Акмеда сузились, словно пили ослепляющий свет. Дыхание замедлилось, стало менее глубоким, но других признаков гнева заметить было невозможно. Однако они оба понимали, что происходит.
— За то время, что я с тобой знаком, Рапсодия, ты не раз давала мне достойные поводы тебя убить. Но ты всегда вела себя с удивительной беспечностью, и именно это каждый раз спасало тебя, поскольку невозможно оборвать земное существование того, кто не понимает, в какую пропасть он пытается шагнуть. — Он прищурился. — Но на сей раз ты ступила на тонкий лед, — надо полагать, прекрасно отдавая себе в этом отчет, — и это меня завораживает.
Рапсодия вздохнула, но ее взгляд оставался холодным.
— Делай, что считаешь нужным, Акмед.