— О боги! — в ужасе воскликнула Рапсодия.
Акмед немного подумал.
— Нет, жертв немного, но лишь благодаря случайному стечению обстоятельств. Правда, уже потом около тысячи болгов умерли или заболели очень тяжелой болезнью, похожей на дизентерию… кровотечение из глаз, внутренние кровотечения…
— Ладно, достаточно, — перебила его Рапсодия, пытаясь справиться с тошнотой. Затем она бросилась к ближайшему горшку с цветами, и ее вырвало.
Акмед с самодовольным видом ждал, когда она вернется.
— Полагаю, я могу рассчитывать на твою помощь?
Рапсодия вздохнула, ее лицо оставалось бледным, и ей никак не удавалось преодолеть слабость.
— Я сделаю все, что в моих силах, Акмед. Хотя и не могу обещать, что ты получишь необходимые тебе сведения, — сказала она, прислоняясь к стенке. — Но если тебя это утешит, знай, что я начну работу над переводом в самое ближайшее время.
— В самом деле?
— Да. Мне нужно посоветоваться с Эши, и если он согласится, я вскоре отправлюсь к Элинсинос.
Глаза Акмед а широко раскрылись.
— Ты собираешься путешествовать до логова дракона в таком состоянии?
— Да, именно. Только Элинсинос знает, как выносить дитя с кровью дракона и человека. Поэтому вот что я тебе предлагаю: если Эши согласится, я возьму манускрипт с собой, чтобы работать, когда меня не будет мучить тошнота. Я сделаю все, что в моих силах, но никаких гарантий дать не могу. А ты в свою очередь пришлешь ко мне Кринсель, чтобы она оставалась со мной до рождения ребенка.
Она не сомневалась, что ее друг улыбается под вуалью.
— Значит, ты доверяешь повивальной бабке болгов больше, чем целителям Роланда?
— Безусловно. Так мы договорились?
— Да, — кивнул Акмед. — Ты должна выполнить свою часть нашего договора.
Фарон молча смотрел на веселящихся внизу людей.
Он не понимал, что такое праздник, поскольку большую часть своей жизни провел в темном подвале здания суда в Арготе, и теперь его очень смутил и встревожил шум карнавала у подножия холма, на вершине которого он стоял.
23
Мыс Джевелд, к югу от пристани Джереми, Авондерр
— Удачного тебе праздника солнцестояния, Брукинс.
Дюжий рыбак улыбнулся, и стало видно, что у него не хватает несколько зубов. Он продолжал возиться с сетями.
— Рад, что тебе стало лучше, Куэйл, — ответил Брукинс, наблюдая за ветром, гнавшим на берег волны и пушистые хлопья снега, которые тут же таяли, как только опускались на прибрежный песок. Он завязал последний узел и надвинул шляпу на покрасневшие от ветра уши. — Ты поможешь мне и Старку вытащить ловушки?
Куэйл вытер грязным рукавом каплю с кончика посиневшего носа, а потом тем же способом прочистил слезящиеся глаза.
— Пусть омары подождут еще денек, — сварливо пробормотал он, когда к ним подошел Старк, волоча за собой корзину для улова. — Надвигается шторм, вы посмотрите на небо — ничего хорошего нас не ждет.
Старк сплюнул в океан и покачал головой.
— Прошло уже два дня, — хрипло отозвался он. Старк крайне редко открывал рот, и когда они выходили в море с ним и Куэйлом, Брукинс часто забывал, что Старк находится в лодке. — И вся деревня рассчитывает на наш улов.
— Он прав, — повернулся Брукинс к Куэйлу. — Отправляйся домой и выпей горячего грогу, мы сами вытащим сети.
— Ты рехнулся, если собираешься выходить в море, до заката времени уже совсем не осталось. — Куэйл спрятал руки в рукава, словно они были женской муфтой. — Не хочу все праздники утешать твою вдову.
Старк нахмурился и забрался в лодку.
— Иди спать, — буркнул он. — Давай, Брукинс. Меня ждет ужин.
Брукинс перевел взгляд со Старка на Куэйла и обратно.
— Он прав, — наконец сказал Брукинс. — Отдохни немного. Мы разделим с тобой улов, ведь ловушки ставил ты.