И добрый христианин умирал в неподобающее время и в неподобающем месте, а душа его, сами можете представить, куда попадала. Да еще и страху натерпевался перед кончиной: представляете, из отверстия, которому так привык доверять, вылазит нечто красное, склизкое и блестящее, сердце снаружи, печень, почки — все, как у разделанного телка — и хватает беднягу своими кишками за горло! А потом сэр Альфонс уходил обратно. Мы пытались вытравить его: однажды решили разом напустить дыму во все унитазы деревни и выкурить его наружу — но разве все выходы канализации на месте этого древнего города сочтешь! Правда, говорят, всю неделю после этой неудачной облавы сэр Альфонс сильно кашлял — но что ему, черту, сделается! — в сердцах закончил монах и плюнул.
— Переходи к рассказу о сыне, — велел Арьес.
— Сын у сэра Альфонса родился при странных обстоятельствах. Следует сказать, что наш сеньор так пристрастился к своей новой ипостаси, что в обычном виде ему стало ходить затруднительно. До этого он был большим женолюбцем, а теперь, чтобы побарахтаться с женщиной, ему приходилось заглатывать ее в свою… э, утробу. Ведь теперь кожа у него была внутри и… э, как бы сказать, причинное место тоже. Похитив смазливую крестьянскую девицу и заглотив ее в свою утробу через пасть, он уходил с нею в замок и там предавался с ней похоти, катаясь с нею по полу, словно он был здоровенным мешком, а она была заключена в этот мешок. Когда он удовлетворял свою похоть, он сжимал свои ребра и ломал несчастной кости…
— И ел? — спросил Рональд, не удержавшись.
— Господь с вами! — возмутился монах. — Что вы говорите такое: ел! Несмотря на все свои проделки, сэр Альфонс все же был не людоед, а порядочный дворянин.
Рональд смутился.
— И только одну девушку сэр Альфонс не убил таким образом. Ведь ему нужен был наследник и, чтобы произвести его на свет, ему надо было сыскать дворянку, которая предалась бы с ним любви столь непотребным способом. Но такой дворянки долго не попадалось — подумайте сами, кто бы прельстился таким чудовищем? Поэтому сэр Альфонс изъездил всю округу, покуда сыскал такую, причем женился он не просто так, но по расчету, чтобы умножить свое богатство. Леди Эльвира была моложе его лет на десять и вполне красива, а пуще того богата: ее отец происходил из старого графского рода. Они сговорились насчет дочери, ведь старый барон не знал о страшной сущности своего будущего зятя. Эльвира согласилась на брак более всего из скуки — надоело ей сидеть в девках, а отцу все прочие женихи казались недостаточно родовитыми.
Пока был жив старый барон, сеньор Эльвиру не трогал. Она даже недовольна была таким поворотом событий: сидя дома, предвкушала все прелести будуара — а тут — на тебе!
Но как только в их замок прискакал гонец с известием о смерти отца, сэр Альфонс стал потирать ручки и пошел пить духи — видите ли, поскольку он выворачивался наизнанку, то не душился снаружи и вливал духи внутрь, иными словами — пил.
И вот, когда леди Эльвира роняла слезы по батюшке, сидя у окна на закате солнца, в ее залу вошло страшное существо красного цвета, ступавшее по полу при помощи своих ребер, как гусеница (ребра при этом издавали костяной стук). Леди Эльвира закричала и стала бегать от чудовища по залу. Медленно ступало чудовище — но все равно быстрее, чем двигалась Эльвира в своих юбках да кринолинах. И вот оно поймало ее и заглотило внутрь.
Вы видите, в каких условиях был зачат наш предводитель Гнидарь! — воскликнул монах. — Следует ли после такого ждать от человека, чтобы он подчинялся хотя бы и самому папскому престолу?
— Но вместе с тем, — продолжал монах, — я не могу сказать, что Гнидарь не является человеком высокого духа и неукротимой отваги.