– И что же из этого? Она что, может выкупить народ Нерис? Их уже выкупили, сама Нерис и выкупила.
– Ты извратила дух той сделки, – сказал Рис.
– Но не нарушила условий.
– Нет, – с грустью сказал он. – Сидхе не лгут и всегда держат слово. Только наше понимание правды может быть опасней любой лжи, и если кто-то решит потребовать с нас клятву, ему стоит продумать ее до последнего слова – или мы найдем способ заставить его пожалеть, что он вообще встретил нас на пути.
Теперь он говорил скорее с гневом, чем с печалью.
– Ты осмеливаешься упрекать свою королеву? – спросила она.
Я потянулась к руке Риса, сжала ее. Он взглянул сперва на руку, потом мне в лицо. Что бы он там ни увидел, этого хватило. Он глубоко вздохнул и качнул головой.
– Никто на это не осмелится, ваше величество.
Голос у него опять стал покорным.
– Что ты могла бы дать за признаки возвращения жизни садам? – спросил Дойл.
– А что ты называешь признаком? – Голос у королевы был полон недоверия; она слишком хорошо знала сидхе.
– Что ты отдала бы за знак присутствия жизни в этом саду?
– Тот ветерок – это еще не знак, – сказала она.
– Неужели возвращение жизни садам ничего для тебя не стоит, моя королева?
– Конечно же, стоит.
– Это значило бы, что наша сила возвращается.
Она взмахнула мечом, серебро тускло блеснуло на свету.
– Я знаю, что это значило бы, Мрак.
– А чего, по мнению королевы, стоит возвращение нашей силы?
– Мне ясно, куда ты клонишь, Мрак. Не пытайся играть со мной в такие игры. Это я их придумала.
– Хорошо, я не буду играть и скажу прямо. Если мы вызовем признаки жизни в нашем подземном мире – подожди с наказанием для клана Нерис. Как и для всех прочих.
Улыбка холодная и жестокая, как зимнее утро, искривила губы королевы.
– Хорошее уточнение, Мрак.
У меня горло перехватило, когда я поняла, что не добавь он последнюю фразу, и кто-то заплатил бы за ее гнев. Кто-то дорогой Дойлу, или мне, или нам обоим, если бы она такого нашла. Рис был прав: игра словами – опасная игра.
– Так чего ради мне придется ждать? – спросила она.
– Ради возвращения жизни мертвым садам.
– А если жизнь в них не вернется?
– Если мы убедимся, что принцесса с ее стражами не могут вернуть к жизни эти сады, ты накажешь людей Нерис по своему желанию.
– А если вам удастся оживить сады? – спросила она.
– Если здесь появится хоть намек на жизнь, ты позволишь принцессе Мередит самой определить меру наказания для тех, кто пытался ее убить.
Она покачала головой.
– Умно, Мрак, но недостаточно умно. Если здесь появится намек на жизнь, я позволю Мередит собственноручно наказать людей Нерис.
Теперь головой покачал он.
– Если принцесса Мередит с помощью ее стражей хоть признак жизни вернет этим садам, то только Мередит станет решать, какую кару понесут соплеменники Нерис.
Она раздумывала несколько секунд, но кивнула:
– Согласна.
– Ты ручаешься словом, словом королевы Неблагого Двора?
Андаис кивнула еще раз:
– Ручаюсь.
– Засвидетельствовано, – сказал Рис.
Она отмахнулась:
– Ладно, ладно, вы свое обещание получили. Но не забудьте, вам придется мне доказать, что в сады вернулась хоть искорка жизни. И лучше бы доказательство было таким наглядным, чтобы даже я не сумела поспорить, Мрак, – потому что я поспорю, будь уверен.
– Я уверен, – сказал Дойл.
Тут она взглянула на меня – не самым добрым взглядом.
– Наслаждайся Мистралем, Мередит. Наслаждайся и помни, что, когда это кончится, он вернется ко мне.
– Спасибо, что ты мне его уступила на время, – ответила я, полностью убрав из голоса эмоции.
Она состроила мне гримасу.
– Не говори спасибо, Мередит, рано еще. Ты только однажды с ним переспала. – Она показала мечом в мою сторону. – Хотя я вижу, ты уже знаешь, что он называет удовольствием.