Остальные этажи ни в чем не уступали предыдущим двум - такая же несусветная разностилевая роскошь: от восточных шелков и подушек - до царственных черно-белых залов, усталнных белоснежными шкурами убитых барсов. Уже на четвертом этаже Лерга устало прислонилась к стене и прикрыла глаза.
Непривычность и быстрая смена абсолютно незнакомой, но экзотической обстановки здорово действовала на нервы. Не радовало уже ни одно новое открытие, поджидавшее за углом. Дисцития рассеяно скользила ищущим взглядом по полкам с дорогими безделушками и даже не пыталась коснуться хоть одной из них рукой. Относительно приятные воспоминания сохранились только о самом первом, "южном" зале, где было тихо, уютно и так и тянуло присесть в одно из кресел.
Так что главной радостью всего замка она сочла именно то, что пятый этаж оказался самым обыкновенным, человеческим и обставленным со всей возможной скромностью. Здесь не было огромных залов, не было шикарных каминов и не было шкур на полу. По обе стороны от высокого коридора тянулись некрашеные двери, ведущие в комнаты, подобные этой, в тупиковом конце обнаружилась местная умывальня и небольшая кухонька. И дисцития, не придумав ничего лучшего, уселась на стул в одной из комнат и мрачно заявила в пустоту:
– Ну, а дальше что?
И "дальше" не замедлило последовать.
Неизменные, как теперь уже можно сказать, семь тяжелых шагов - и на пороге замер кобольд, при виде которого невозмутимость с дисцитии как ветром сдуло, так что нубиец долго непонимающе смотрел на позвавшую его ведьму с мечом в одной руке и огненным сгустком в другой, не понимая, чего она от него хочет таким образом добиться. А потом, так и не дождавшись внятных приказаний, ушел, чтобы вернуться через полчаса с ужином, свежим постельным бельем и письмом, запечатанным вычурным перстнем.
"Добро пожаловать! - гласили тонкие беглые строчки. - Чувствуйте себя как дома, кобольд станет вам прислуживать. Заранее извините за некоторые неудобства, сопряженные с пребыванием в моем замке".
Почерк был легким, воздушным, чуть угловатым и явно женским. Лерга никогда не была большим мастером по "чтению" людей с их почерка, но создательница этих строк почему-то представилась ей уверенной в себе, властной, хотя и несколько лукавой женщиной в строгом сером платье с длинными рукавами и чуть расклешенной юбкой до пола.
Пока она строила свои догадки почти на пустом месте, нубиец уже успел перестелить ей постель, поставить на стол мясо с гарниром, салат и фужер вина и неподвижно застыл у порога, ожидая, пока его отпустят.
Лерга с сомнением качнула туда-сюда рубиновую жидкость в фужере и скривилась:
– Слушай… как тебя зовут-то?
Нубиец не ответил. Он вообще за все время пребывания Лерги в замке не произнес ни звука, словно был нем.
– Ладно, тогда просто слушай, - со вздохом махнула на него рукой Лерга. - У вас тут чего-нибудь другого нет? Ну… воды хотя бы, а? У меня от вина голова по утрам просто дико болит!
Кобольд развернулся, вышел и вернулся через несколько минут с другим подносом, на котором громоздились сосуды всех форм и размеров, наполненные самыми несусветными жидкостями. Были тут и ядовито-зеленые коктейли, и бледно-розовые наливки, и что-то прозрачное, одним запахом вышибающее слезу, словно крепчайший самогон. С опаской выбрав себе стакан апельсинового сока - единственного, что не вызвало никаких лишних подозрений, Лерга отпустила нубийца и тоскливо уставилась на остывающий ужин.
Есть - или не есть: вот в чем вопрос.
С одной стороны, принимать пищу черт знает от кого, кто даже не соизволил показаться гостье (кстати, а гостье ли вообще?!), а только прислал абсолютно необщительного слугу - это верх легкомыслия.