Парламентер молча едва покачал головой.
— Да вы насекомое. Уличный точильщик. Несчастная козявка, недоносок, лишенный амбиций и мечты.
— Но, Ваше величество…
— Молчать!
Крик королевы отдался эхом в огромном зале, и это прозвучало как серия неудержимых предупреждений.
— Так вот значит как, — заявила Ее величество, — насколько я это понимаю, ваш Королевский Властелин должен выпрашивать у вас подарок, так? Обычную любезность, простой небольшой знак внимания. И вот в ответ я натыкаюсь на бурные и бездушные возражения собственного парламента. Увы!
К ее глазам явственно подступили слезы. Подавленная, с опущенными плечами, она оперлась руками о край трибуны и всем корпусом подалась навстречу ледяному молчанию аудитории.
— Ваше величество, — начал возражать ультраконсервативный карлик, кандидат в самоубийцы, — дело не в том, что мы не хотим доставить вам удовольствие, наоборот: вы прекрасно знаете, как любит вас народ и насколько мы все, сидящие здесь, ценим вашу мудрость и, в конце концов, ваш динамизм, но, э-э-э…
Королева подняла голову.
— Считается, — закончил карлик, — Колумбинский лес является символом нашего города и, хм, в конце концов, вы знаете, что, более того (смелый оратор в отчаянии попытался найти поддержку у своих коллег, но те уткнулись в свои бумаги), такое просто невозможно осуществить физически, при всем желании.
— Это еще почему, разрешите поинтересоваться?
— Ох, — воскликнул карлик, стараясь выдавить улыбку, — я полагаю, что ваш, я хотел сказать знаю, ваш юбилей уже на носу, и не вижу каким образом мы бы смогли… Во всяком случае, проект должен быть вынесен на голосование в этом высоком собрании, — объявил он, поворачиваясь к своим коллегам, которые демонстративно игнорировали его, — а для этого потребуется определенное время и даже, если допустить, что парламент ратифицирует этот…
Он замолк на полуслове и сел на место, не ожидая вопросов.
— Д-а-а-а! — простонала королева. — Золотой дождь на Колумбинский лес!
Откуда-то из-под юбок она достала древний кусок бумаги, и прочитала его, не скрывая улыбки.
— Это очень старое положение, — пояснила Ее величество так, словно разговаривала с небольшой группой своих друзей, — но я прекрасно знаю, что он до сих пор не потерял силы. Положение 127-Б, внесенное в виде поправки в Третью Конституцию. Гм-гм. «В порядке организации празднований, имеющих отношение лично к Ее величеству, королева имеет право сама принимать все необходимые решения и немедленно ставить его на голосование для получения кредита доверия, чтобы не дать возможность объединиться недружелюбному большинству».
Парламент выслушал это заявление с раскрытыми ртами.
— Я понимаю, что некоторые из вас еще и не родились, когда эта поправка ставилась на голосование, но мне известна ваша приверженность к старине, а это ведь самая что ни на есть старина, не так ли? Очевидно, вы хотите принять меры, чтобы отменить мое решение и для этого объединить против меня недружелюбное большинство, но… но я об этом уже подумала. А разве такой ваш ход не дает мне возможности самой выйти из парламента? О, сейчас я думаю, что это самое подходящее. — Она сделала несколько шагов в сторону и приняла такое выражение лица, словно рассуждает сама с собой.
— Ваше величество?
Королева вернулась на трибуну.
— Да, приверженцы парламентаризма. Так отдаете вы моему решению свои голоса, чтобы не дать возможность объединиться недружелюбному большинству и тем самым усложнить королевский замысел?
— Ну как же, Ваше величество, мы принимаем это с удовольствием, — ответила она сама себе, проделав легкий реверанс.