Перед ним раскинулась панорама пробуждающейся от зимнего сна природы, озаренная светом утреннего солнца, с многочисленными вкрапинами деяний рук человеческих, как законченных, так и не законченных, с одинаковой печатью бесхозяйственности и разгильдяйства. С высоты восьмого этажа плюс своего почти двухметрового роста Валерий взглянул вниз и замер – они сегодня вышли раньше обычного...
– Вот не спится им... – выругался Валерий. – Да иди же ко мне, придурок, – раздраженно позвал собаку хозяин, словно денщика, который помог бы ему быстрее собраться.
Подбежавший пес с удивлением наблюдал за лихорадочной суетой своего обычно спокойного хозяина.
– Да выметайся быстрее, козел. – Валерий открывал входную дверь.
Еще через минуту хозяин и пес спускались в лифте...
Да, он очень хорошо помнил почти весь тот день, красный лист календаря прошлой осени. Клиентов было немного, однако к обеду в кармане уже кое-что звенело. Вот Валерий да ещё пара хлопцев из аккумуляторного и решили поддержать традицию. Начали резво, потом подошли хлопцы с диагностики, потом загоняли задом «форд» на время, затем хором смело шли в бой за власть Советов и с сожалением, что Боже крыльев ни дав, разошлись по домам. Проснулся Валерий не сам, конечно, уже на кругу троллейбусном, что рядом с домом, и, легко пританцовывая, несмотря на свои сто двадцать три килограмма, пошел к себе.
Высоко подпрыгивая то на одной, то на другой ноге, запрыгнул в отходящий лифт... Нога примостилась на что-то мягкое, тут же издавшее сначала какой-то пронзительный звук, затем, когда опустилась вторая нога, дикий визг, а уже потом, где-то сбоку, срывающийся от негодования женский голос:
– Как вам не стыдно... Тиша!..
Валерия качнуло на стенку лифта, ноги пошли куда-то в сторону, но он не упал и, оттолкнувшись спиной от стенки, сумел выпрямиться, а правая нога твердо встала на пол. Его опять качнуло, но он и на этот раз устоял, теперь уже благодаря рукам, которые обхватили чью-то шубу. На хозяйке этой шубы и повис Чуб.
Он оглянулся по сторонам, ища глазами, Тишу, которому должно быть стыдно, но никого не увидел и, только опустив глаза, заметил забившуюся в угол собаку, издававшую жалобно-воющие звуки.
Шуба агрессивно зашевелилась и закричала так громко, что на миг стало не по себе, после чего он уже стоял, совершенно протрезвевший, по стойке «смирно» и виновато смотрел на её разъяренную хозяйку.
Лифт остановился на шестом этаже, двери открылись и вновь закрылись, а разнос продолжался. Валерий Остапович никого и никогда не боялся. Он легко, одной рукой, мог бы приподнять эту кричащую женщину вместе со скулящим телохранителем и выставить на лестничную площадку, благо дверь лифта то открывалась, то закрывалась. Однако виноватый стоял и смотрел широко раскрытыми глазами, в которых малознакомое чувство вины вдруг сменилось огромным чувством восхищения.
– И не надейтесь, что я это так оставлю, – пообещала дама с собачкой напоследок, и дверь закрылась.
– Да иди ты, – привык отвечать в таких случаях Валерий громко вслух и ещё что-нибудь добавлял, как правило, про себя.
На этот раз Чуб нажал кнопку своего этажа молча...
Никогда ещё в жизни Валерию не было так грустно в праздничный вечер. Он ходил по квартире и не знал, чем себя занять. Все, что приходило в голову, тотчас же и уходило. Валерий не находил себе места, эта сегодняшняя незнакомка не шла у него из головы.
– Чернии брови, карий очи. Де ж ви навчились зводить... – неожиданно для себя затянул он, да так громко, что вдруг замолчал.
Сон не приходил, а образ блондинки с карими глазами не уходил. В этом было что-то мистическое. Карие глаза полюбил Валерий с раннего детства и сохранил эту любовь на всю жизнь. Именно с карими глазами были те упругие, крутобедрые, темноволосые девчата, что не могли устоять перед гарным хлопцем-механизатором на Полтавщине.
Именно тогда решил Валерий приобрести собаку.