Непривычные условия городской жизни, жестокая эксплуатация, недовольство «дарованной» свободой и нищенство толкали их на путь совершения преступлений.
Однако не все виновные совершали преступления из-за голода и нищеты. Например, подлоги кредитных бумаг, карманные кражи, карточное мошенничество, кражи под предлогом посещения богатых лиц (квартирные кражи), и другие совершались профессиональными преступниками, нередко выходцами из купеческого и дворянского сословий. Аналогичное замечание можно отнести и к проституции. Небезынтересно отметить, что английский ученый Вильям Бутс, проведя исследование преступности, в том числе проституции, обнаружил среди проституток лишь 2% женщин, вставших на этот путь из-за бедности. Основными мотивами оказались: соблазн – 33%, добровольный выбор – 24%, дурное общество (окружение) – 27%.
Не изменилась структура преступности России и в конце XIX столетия – периода наиболее интенсивных темпов развития капитализма.
Так, с 1868 года все виды преступлений почти при стабильном числе населения возросли в несколько раз. Например, убийства – более чем в 10 раз, кражи в 5 раз и т п. Преступность в России в целом до конца столетия постоянно возрастала, опережая темпы роста населения. Ее увеличение происходило исключительно за счет имущественных преступлений, дела о которых составляли две трети от общего числа всех уголовных дел.
Сколько было профессиональных преступников?
Вызывает криминологический интерес также хотя бы примерное количество профессиональных преступников в дореволюционной России. Определить это очень сложно, поскольку раскрываемость преступлений в конце XIX – начале XX веков была низкой. Однако некоторое представление можно получить из ежегодных отчетов и обзоров полиции. В среднем за год полиция С. – Петербурга задерживала профессиональных бродяг до 200—300 человек; лиц без определенного места жительства и работы – до 20 тыс.; воров – свыше 1000 (из них четвертая часть ранее подвергалась судимости); нищих – до 19-20 тыс. человек. Если среди них и не было профессионалов высокой квалификации, то все же бесспорен был тот факт, что они существовали за счет противоправного занятия (бродяжничество и нищенство являлись преступлениями).
Кроме того, в антропометрическом отделении С. – Петербургской полиции на начало XX века хранилось учетных карточек на столичных преступников – 47437 единиц и на провинциальных – 10453. Если принять во внимание, что на учет ставились чаще преступники устойчивого типа, то значительная часть состоявших на учете, очевидно, могла быть отнесена к категории профессионалов. Вместе с тем «попытка установить число этих привычных или профессиональных преступников, специалистов и аристократов в преступном мире, – писал М. Гернет, – дают поражающе малые цифры». Отмечалось, что в Англии, Германии к 1907 году их насчитывалось не более 2-4 тыс. Не была, очевидно, исключением и Россия, если подходить к оценке профессионального преступника с позиций его квалификации и «аристократичности», в чем нас убеждает анализ контингента сахалинских каторжан, проведенный известным журналистом В.Дорошевичем. Если же исходить из признака существования за счет преступной деятельности, то показатели будут значительно выше.
Университеты преступности
На распространение профессиональной преступности существенное влияние оказывала сама пенитенциарная система России. По свидетельству многих зарубежных и отечественных авторов, места лишения свободы играли большую роль в повышении преступного «ремесла», а стало быть, профессионализации.