Дальнейший неторопливый путь через Вольный Лес занял три недели – мы шли не спеша. Приключений особых не случалось, разве что один раз. Тогда утром я проснулся под дикий рев – оказалось, что на нашу стоянку вышел местный медведь, ну и решил полакомиться сладкой человечиной. На страже стоял Федя – достойный соперник. Еще бы! Медведь – под триста кило мяса, могучие мышцы, острейшие когти, дикая ярость и минимум мозгов. Федя в бою – метр двадцать в шлеме, дай бог пятьдесят кило в кольчуге, метровый топор, дикая ярость и минимум мозгов. Понаблюдать за схваткой таких гигантов – одно удовольствие, я едва уговорил Леру не вмешиваться, а Бесса не махать почем зря своей глефой. Еще намашется.
Со счетом три один победил Федя. Медведь ему смог только левую руку до кости исцарапать, Федя же сначала медведю хвост отрубил, потом кусок уха отрезал, а потом одним резким ударом пробил толстенную шерсть и отрубил медвежью голову. Жаль. Во-первых, жаль, что у нас полно мяса, а то медвежатина, если ее правильно приготовить, весьма и весьма вкусная. Во-вторых, жаль, что нам сейчас путь дальний предстоит – а то голова медведя весьма неплохой трофей.
Все время нашего пути я пытался уговорить Алвита остаться в лесу – он был умным зыкрудом, и вполне смог бы прижиться среди вольного лесного люда. Нам он больше был не особо нужен – теперь он не отвлекал, а лишь привлекал бы к нам лишнее внимание, но, увы. Зыкруд наотрез отказался уходить, ему с нами понравилось, с нами было весело, мы его кормили и поили, а он нам за это собирал такие лесные ягодки, о которых люди и не слышали никогда. Где он их набирал – ума не приложу, на все вопросы лишь улыбался в ответ своими сорока белоснежными зубами. Вот уж улыбка, так улыбка – позавидуешь. А прогнать Алвита я не мог – это люди противные твари, их не жалко, а разных зверушек, собачек там, зыкрудов, я не могу обидеть. Рука не поднимется. Так что пришлось следовать завету французского военного летчика, вложенного им в уста маленького мальчика. За тех, кого приручили, приходится отвечать.
А потом мы вышли к Великой Реке.
Редкая птица долетит до середины Днепра, да, Николай Васильевич? Люблю я Днепр, родимый, это вам не жалкая Сена, Темза, Тибр или Москва-река. То все – жалкие ручьи, на которых по чистой случайности крупные города возникли. А вот Днепр – это да! И ширина, и мощь чувствуется – правильная река. Бывал я на Ниле и Дунае, видел Волгу и Дон – куда им до Днепра! Может там по цифрам каким они и крупнее, и длиннее, и полноводнее – но Днепр, родимый, он все равно красивее! А его крутые киевские склоны, зеленые, с памятником Владимиру с крестом! А башни Лаврской Колокольни, Успенского Собора, а острый меч Родины-матери… Красивая река Днепр.
Да вот только по сравнению с Великой Рекой мой Днепр – так, ручеек. Великая Река – это целое пресноводное море, почему-то решившее потечь с севера на юг. Что там Бесс говорил, два километра? Ну, может у меня, конечно, глазомер совершенно не работает, но я бы сказал так – не меньше пяти! Хорошая речка, не так ли?
Хотя, не знаю, как в этом, но в своем родном теле я бы переплыл ее без проблем. Пять кэмэ? Плюс восемнадцать по Цельсию? Холодновато, конечно, но в целом – pas de probleme! А что, я не только магию учил, не только шестой уровень себе добыл – я еще и полиглот! Русский, который родной, украинский, французский и английский свободно… Вот, местный язык тоже постепенно учу, с магией бы – за пару часов управился, привык все запоминать исключительно заклинанием мемори, ну да ничего, вспомню молодость. Классы с первого по пятый, когда я еще был маленьким и не владел магией – тогда же у меня память сама по себе работала. Вот и сейчас, пусть нейроны трудятся, передают по нервным волокнам импульсы.
Это я отвлекся.