Николай Шахмагонов
Послушание Сталина. Кто Вы, товарищ Сталин.
Государь или послушник.
Однажды мать Иосифа Джугашвили пришла в Тифлисскую Духовную Семинарию и попросила начальство отпустить с ней сына до конца дня по неотложным семейным делам.
Руководство пошло навстречу, и вскоре они уже шагали по узким и кривым Тифлисским улицам.
Иосиф поинтересовался, далеко ли они направляются и что это за семейные дела.
Потерпи, сказала мать. Сегодня ты узнаешь очень много важного для себя. Сегодня ты узнаешь правду о своём отце!
Об отце? Зачем мне эта правда? Вспоминать его не хочется Как он относился к тебе!
Тот, о ком ты подумал, не был твоим отцом! обронила мать загадочную фразу.
Что? Я не понимаю
Потерпи. Недолго осталось. Вон, видишь особняк? Там нас ждут Просто прошу тебя ничему не удивляйся. Сегодня ты увидишь очень близких друзей твоего отца настоящего отца. Они тебе о нём всё расскажут!
Конечно, эта краткая информация ничего не открыла и ни к чему не подготовила разве только к тому, что Иосиф решил ничему не удивляться и выслушать всё, что собираются ему сказать незнакомые пока люди. Он даже не стал расспрашивать мать, что это за странное заявление. Какой ещё такой, неведомый и тайный отец? Ведь он до сих пор считал своим отцом Виссариона, от которого никогда и ничего хорошего не видел и от которого натерпелась мать.
Особняк богатый. У входа швейцар. Иосиф отметил, что Екатерину Георгиевну он, судя по тому, как встретил, знал давно. Никаких вопросов не задавал, а сразу предложил пройти в гостиную на второй этаж:
Ну вы знаете, в белую гостиную! сказал он, поклонившись.
Мать и сын поднялись по мраморной лестнице. На втором этаже встретила горничная, которая распахнула перед ними дверь.
За покрытым светлой скатертью круглым столом Иосиф увидел двух незнакомцев один был в полковничьем мундире, второй просто в обычном гражданском костюме, подчёркнуто опрятном, хорошо подогнанном. Оба встали. Подтянутость и стройность полковника не удивили. А вот под гражданским костюмом второго незнакомца Иосиф безошибочно определил ту же самую военную выправку.
Присаживайтесь, Екатерина Георгиевна, с почтением, обращаясь к матери Иосифа, сказал полковник. Вот здесь будет удобнее, он придвинул стул и, повернувшись к Иосифу, прибавил: И вы присаживайтесь, господин семинарист. Какой вы уже взрослый!
И какое поразительное сходство! прибавил второй незнакомец, подошедший ближе и неожиданно положивший на стол перед Иосифом фотографию военного в генеральской форме.
Иосиф взял фотографию, внимательно посмотрел на лицо генерала, от которого повеяло чем-то неизъяснимо родным, тёплым.
Кто это? вырвалось у него.
Ваш отец! пояснил человек, положивший фотографию. Ваш отец, генерал-майор Генерального штаба Николай Михайлович Пржевальский!
Где же он? Он тоже приехал? спросил Иосиф, решив, что его просто таким образом хотели подготовить к важной встрече.
К сожалению, он погиб, вздохнув, сказал полковник, погиб за Россию, за Веру, Царя и Отечество. Он, талантливый учёный и блестящий разведчик, отравлен на боевом посту отравлен англичанами
Но как же? Мама? Иосиф повернулся к Екатерине Георгиевне, словно желая найти подтверждение тому, что услышал.
Она лишь кивнула мол, всё правда!
Ваш отец был в Гори, продолжил полковник, Лечился после очередной экспедиции в Тибет. Жил у князя Маминошвили.
Он назвал год лечения 1878-й. Иосиф посмотрел на мать, словно снова спрашивая, так ли это?
Князь Маминошвили наш дальний родственник, сказала Екатерина Георгиевна. Я часто гостила в его доме. Было мне тогда двадцать два года. С Виссарионом дела не ладились. Дети, которые рождались в семье, умирали. И вот приехал Николай Михайлович! Приехал в начале года, прогостил в феврале и марте. Я как раз была у князя Маминошвили. С Виссарионом мы уже расстались. Встретились с Николаем Михайловичем и полюбили друг друга. Очень полюбили. А в декабре девятнадцатого числа, на Николин день, родился ты! Мы мечтали о будущем, но когда тебе было всего лишь десять лет, в семьдесят восьмом году, Николай Михайлович погиб
Я родился в семьдесят восьмом году?
Да! Но записали семьдесят девятым годом. Нужно было скрыть, кто твой отец.