Мои чувства на МВД не распространялись, хотя не исключаю, и там могли найтись люди не совсем деморализованные. Взять того же Ежи — ну вот, пожалуйста, опять Ежи! — Кудась-Брониславского, которого выбросили с работы за книгу о началах Управления общественной безопасности. От чтения первого тома волосы вставали дыбом, а второй изъяли из печати. Жаль, я охотно почитала бы. Пана Брониславского вообще-то я люблю, но сейчас облаю — в те времена он наделал мне неприятностей в качестве представителя по делам печати МВД, при этой оказии скомпрометировал и организацию и весь строй. Нижесказанное характеризует, естественно, не пана Ежи, а нашу систему. Ложь и дезинформация распоясались столь мощно, настолько пронизали все и вся, что обманывали даже своих людей и сотрудников. Я тогда писала«Проклятое наследство»,и пан Брониславский лично заверил меня и свято был убеждён, что пятидесятидолларовой банкноты не существует. В Дании, например, нет банкноты в двадцать крон. И в самом деле, двадцатикроновых бумажек тогда не было, а вот пятьдесят долларов одной бумажкой я собственноручно получила в одном копенгагенском банке, так что изготовление её частным офисом отпадало. Кто и зачем внушал людям всякую чушь, создавая путаницу и бардак, и сколь коварно проводилась эта акция по обману, если пан Брониславский, человек умный, профессионал, знающий мир, был обманут?!
Конец отступления, возвращаюсь к основной теме.
Во время ремонта, кафеля, ванной, песка и прочих эпопей у меня то и дело раздавались таинственные телефонные звонки, вносившие ещё большую сумятицу в жизнь. Потом выяснилось, дурака валяли Анджей, муж Ирэны, и Михал; я не рассердилась на них, напротив, была благодарна: подали мне идею.
А вот ко мне предъявляли претензии многие. Вооружила их против себя невольно, засомневалась, постаралась разъяснить подоплёку и написала первую часть«Клина клином».Давала её почитать знакомым, знакомые реагировали по-разному, некоторые просили оставить их в покое, потому как боятся психов, но все хором советовали:
— Слушай, издай это. Сходи куда надо, издай!
Легко сказать — куда надо. Единственная организация, пришедшая мне в голову, — редакция журнала «Пшекруй». Я оказалась на высоте революционного задания, позвонила в Краков. Мариан Эйле, тогдашний главный редактор журнала, как раз пребывал в Варшаве. Разыскала его в Варшаве, он нашёл время, я полетела на свидание, взял моё творение и прочитал.
И настала для меня минута, подобная землетрясению.
— Ты пишешь ещё что-нибудь? — спросил Эйле (уже с четвёртой страницы он начал обращаться ко мне на «ты», как к особе, знакомой с самого рождения).
— Писала бы, — честно призналась я, тяжело вздохнув, — да вот не на чем. Статьи пишу от руки, беру у тётки взаймы машинку. От руки идёт медленно, пишу каракулями, не вижу текста. Машинку надо возвращать — тётка тоже много пишет. Из-за этой треклятой машинки не удаётся работать сколько хочется.
— Машинку я тебе дам, — резюмировал Эйле.
— Как это? То есть как — дадите? — не поняла я.
— У меня умерла тётка, осталась машинка, старая, но в приличном состоянии. Мне не нужна, отдам её тебе.
— Значит, вы мне взаймы дадите?.. То есть ты взаймы дашь?
— Нет, просто отдам.
— Как это? Насовсем?
— В собственность, насовсем.
Передо мной отверзлись райские врата, ангельское пение ласкало слух. Честное слово, тащила машинку к себе по лестнице на четвёртый этаж и от волнения ревела в три ручья. Эйле к тому же подарил большую стопу бумаги, тяжесть неимоверная, но я летела домой как на крыльях. Это было прекраснейшее мгновение в моей жизни.
Так что, если кто не любит мои книги, спрашивайте с Мариана Эйле, вся вина за моё творчество целиком на его совести.
Он же ввёл меня в издательство «Чительник».
— Я насчёт тебя поговорил, — озабоченно сообщил он.