Мать Монтеры была англо американкой, возможно, французского происхождения, но темная чувственность черт Ника была унаследована вместе с латиноамериканской кровью его отца. Ник был красив угрюмой красотой актера, пользующегося популярностью у женщин, но даже с этими четко очерченными скулами и густыми черными волосами он не смог бы заработать себе на жизнь внешностью. В его глазах всегда угадывалась тревога. Эти глаза были холодны, отличались какой то особой арктической синевой и невозмутимостью. Как и сам Ник Монтера.
Сравнения с пламенем и льдом категорически не годились для описания этого человека, пришел к выводу Алек. Монтера был ледником с пульсирующим внутри огоньком тротила. Смертельная и, возможно, безупречная комбинация для совершения преступления, в котором его обвиняли, – предумышленное убийство одной из моделей. Убийца зашел настолько далеко, что придал телу красавицы модели ту позу, в которой Монтера как то ее сфотографировал.
Нет нужды говорить, что Алек чрезвычайно заинтересовался этим делом.
Он поднялся со стула и, обойдя письменный стол, присел на край столешницы.
– Вы по уши в гуано, скажем так, мистер Монтера, – произнес Саттерфилд, неторопливо складывая руки на груди.
Монтера отвлекся от разглядывания тканого ковра работы индейцев навахо.
– Поэтому я и нанял вас, мистер Саттерфилд. Чтобы вы меня выкопали. Одолжите лопату, если понадобится.
– Возможно, бульдозер был бы более кстати. У вас нет алиби.
– А у них нет свидетелей, – заметил Монтера. – Никто не видел, что я ее убил, не так ли?
– Но вообще то… кто то видел.
– Прошу прощения?
Держу пари, просишь. Алек был доволен. По крайней мере теперь он привлек внимание Монтеры. Его клиент пока не расстался с каминной полкой, но эти его глаза – ацетиленовые горелки – внезапно сделались обжигающе внимательными. Подождем, пока он услышит остальное, подумал Алек. Может, он даже достанет руки из карманов.
– По видимому, вам будет столь же интересно узнать об этом, как было и мне, мистер Монтера. Один из соседей, сидевший у себя на крыльце, утверждает, что видел, как вы входили в квартиру умершей женщины около шести пополудни в вечер убийства. Простите мое любопытство… – для пущего эффекта Алек понизил голос, – … но какого черта вы не сказали мне, что были в квартире Дженифер Тейрин в тот вечер?
Еле заметная улыбка Монтеры ничуть не растопила его ледяного взгляда.
– Но это же совершенно очевидно, разве нет? Я не хотел, чтобы вы – или кто бы то ни было – знали об этом.
Алеку Саттерфилду все труднее становилось сохранять свое легендарное хладнокровие. Он привык к уважению, если не к исключительной почтительности, со стороны своих клиентов. Они тонули, а он был их спасательным кругом. Это были простые, основанные на страхе отношения, которые он, вне всякого сомнения, предпочитал, но Монтера, похоже, не боялся.
В Калифорнии был снова введен смертный приговор, а это означало, что на карту поставлена жизнь его клиента. Однако Алек не мог вывести парня из себя. К этому моменту Монтера должен был бы клясться, что он не убивал Дженифер, и умолять Алека поверить ему. Саттерфилд знал, что этот фотограф умеет, когда хочет, включить свое обаяние. Алек видел этого человека с женщинами, видел, какой эффект он на них производит. Ник не делал ничего особенного, лишь чуть фокусировал взгляд своих опасных синих глаз, и речевые центры в женских мозгах, по всей видимости, отказывали.
– Мне прочитать вам лекцию о том, что надо доверять своему адвокату, мистер Монтера? – спросил Алек.